Тайны Парижа

Террайль Понсон дю

– Я, – проговорила Фульмен, – не могла ничего сказать и ничего не сказала.

Госпожа д'Асти, окаменевшая на мгновение, смотрела на Армана вопросительным взглядом.

Арман опустился перед нею на колени, моля о прощении. Тогда графиня поняла все. И вот эта согбенная от горя женщина выпрямилась. Маргарита почувствовала, что ее гордость разрывает оковы ее сердца… Она медленно подняла руки и указала Арману на дверь:

– Уходите отсюда! – приказала она.

Потом она подошла к Даме в черной перчатке и смерила ее гордым взглядом:

– Кто же вы? – спросила

она. – Вы, которая вошла сюда под видом врача, а сами сеете здесь ужас и смерть?

Глаза Маргариты де Пон блистали гневом…

Но Дама в черной перчатке твердо выдержала ее взгляд.

– Сударыня, – ответила она медленно, – когда у меня было имя, меня звали маркизой Гонтран де Ласи.

Графиня вскрикнула и, точно пораженная молнией, упала без чувств.

XIX

– Туз и восьмерка! – раздался молодой звучный голосок, и две карты упали на зеленое сукно стола. – Давайте ваши деньги, мои любезные…

– Возьми! – послышался мужской голос. – С тех пор, как Мальвина пожелала вверить мне свою судьбу, ей чертовски везет.

– А я вот во всем терплю неудачу! – пробормотал третий, чистый и приятный, голос, в котором проглядывала досада.

– Моховая Роза несчастлива.

– Зато Мальвина чересчур счастлива… – один за другим произнесли двое из играющих.

– Да, – проговорила Моховая Роза, – жизнь ведь так устроена, что в ней счастье сталкивается с несчастьем и одно постоянно сменяет другое. В среду – смеются, а в четверг – плачут; в субботу – лишаются супруга, а в воскресенье – уже снова выходят замуж. Мальвину тоже постигнет ее доля несчастья в один прекрасный день.

– А если она до тех пор мне изменит, – произнес голландский банкир, – то я поступлю с ней, как Отелло: не буду платить ее долгов.

Журналист Мориц Стефан, наклонившись на ухо к Моховой Розе, блондинке, напоминавшей собою изящное произведение Греза, сказал:

– Банкир глуп. Уже давно ему не следовало бы платить долгов Мальвины.

Моховая Роза рассмеялась, открыла хорошенький кошелек из красного шелка и бросила на стол десять луидоров.

– Вот все, что у меня осталось! – крикнула она.

– А лорд Г.? – возразил журналист.

И он указал на удалявшегося высокого, холодного с виду, худощавого англичанина, с рыжими с проседью волосами, пристально разглядывавшего розетку на потолке. Моховая Роза пожала плечами.

– На моего англичанина плохая надежда, – ответила она. – Я никогда не могу вполне положиться на него.

– Но ведь он разоряется на тебя…

– Это ровно ничего не значит, он не положительный человек.

– Почему?

– Он до сих пор еще любит Фульмен, – со вздохом проговорила Моховая Роза.

– Сударыни, – сказал банкир, – продолжайте играть: кому карту?

– Мне! – произнесла Моховая Роза.

– Нет! Нет! – закричала Мальвина. – Нини Помпадур и Морицу Стефану.

– Да ведь я мечу.

– Хорошо мы играем.

– Так что же из того? – обидевшись, сказала Моховая Роза.

– А то, что тебе не везет, и мы можем проиграть.

– Ну,

хорошо! – внезапно произнес англичанин, переставший созерцать потолок. – Позвольте мне сдать.

– Но ведь вы не играете? – заметил банкир. Благородный лорд бросил на стол пригоршню золота и взял карты. Банкир отдал их и, приподняв наполовину свою карту, сказал:

– Я ставлю.

– Одну? – спросил лорд Г.

Банкир перевернул карту. Оказалась четверка. Лорд Г. повернул ту, которая была у него в руке.

– Нужно быть богатым и глупым, как милорд, – вскричала Моховая Роза, – чтобы не остаться при шестерке.

– Он все равно проиграл бы, – сказал банкир, кладя карту на стол. – У меня семерка.

– Как не везет! – пробормотала Моховая Роза. Англичанин остался совершенно спокоен и снова принялся рассматривать розетку.

Эта игра в баккара происходила в октябре около полуночи в кабинете «Золотого Дома», где собрались человек десять или двенадцать, почти все те же самые лица, с которыми мы встретились год тому назад у Фульмен, в Елисейских полях, на улице Марбеф, за ужином, когда происходил разговор о Даме в черной перчатке. Если это собрание и приобрело двух-трех новых членов, зато оно лишилось тоже двоих: отсутствовали Фульмен и Арман.

Платил за все по-прежнему лорд Г., только за ужином у Фульмен он сохранял аноним, а на этот раз он соблаговолил предстать перед своими гостями, и Фульмен была замещена Моховой Розой. Так все бывает на свете!

– Господа, – сказал всегда насмешливый, легкомысленный и бестактный Мориц Стефан, – знаете ли, отчего проиграл лорд Г.?

– Отчего? – спокойно спросил благородный сын Альбиона.

– Оттого, что он счастлив в любви.

При этих словах лорд Г. вздрогнул и отвел глаза от розетки.

– А! Вы так полагаете? – произнес он флегматично.

– Этот журналист решительно глупее меня, простого миллионера, – сказал банкир. – Он говорит такие вещи, достойные быть сказанными ля Палиссом.

– Возможно, – прервала Моховая Роза, – но зато он говорит правду!

– Ах, вот как! – заметила Нини Помпадур.

– Я обожаю лорда Г.

– Вы очаровательны, – сказал на это лорд таким тоном, каким обыкновенно читают молитвы по усопшим.

– Рискуя быть принятым за самого ля Палисса, – возразил Мориц Стефан, – я не отрекаюсь от сказанного мною и прибавлю, что лорд Г. счастлив в любви не потому только, что его любит Моховая Роза…

– Гм? – произнесла белокурая грешница.

– Моховая Роза любит только жемчуг, бриллианты, небесно-голубого цвета купе, серых в яблоках лошадей и двойные луидоры.

– Чудовище! – вскричала со смехом новая Магдалина. – Ты меня позоришь!

– Но зато его любит Фульмен, – продолжал журналист мелкой прессы.

Имя Фульмен, произнесенное внезапно, произвело ошеломляющее впечатление, точно обрушившаяся на голову всех катастрофа. Лорд Г. побледнел как смерть, и было заметно, как дрожь пробежала у него по телу. Моховая Роза сидела взволнованная, точно увидала голову Медузы, выходившую из паркета, а ее голубые глаза сверкали от гнева.