Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

Черкашин Николай Андреевич

Катер быстро отошел от причала, подошел к линкору, стоявшему на своих бочках с сильным дифферентом на нос. Носовая часть корабля уходила в воду до якорных клюзов. Было около трех часов ночи, когда катер подвалил к левому рабочему трапу. Поднялся на шкафут и там встретил инженера-механика крейсера "Кутузов" капитана 2-го ранга Мухина. Он прибыл на линкор во главе аварийной партии своего корабля на помощь личному составу линкора. Прошли с ним на бак. Там верхняя палуба до самой второй башни главного калибра была обильно залита илом, а в районе между носовыми шпилями и первой башней зияла громадная пробоина.

Здесь же я встретил помощника начальника штаба эскадры капитана 2-го

ранга Соловьева и спросил его о глубине под килем. Он по телефону запросил мостик и сообщил мне, что глубина места якорной стоянки 18,2 метра. Возникла мысль срезать якорные цепи и бридель, чтобы освободить от них нос корабля. Соловьев пошел организовывать баркас, а я - автогенный аппарат и газорезчика. Но пока мы добывали газорезку, к бочке уже подошел баркас с крейсера "Молотов", и мы увидели искры от работы автогенного аппарата. Правда, резчику удалось срезать только бридель, якорные же цепи вместе с клюзами уже погрузились в воду.

Мы с Мухиным спустились в нижние помещения на батарейной и нижней палубах. Шпилевое отделение, носовые кубрики до 3-го, а на броневой палубе до 15-го кубрика уже были затоплены. У носовых переборок матросы крепили аварийный лес. Работали они дружно, слаженно. Мы подошли ближе, и вот тут-то убедились, что собой представляли облегченные итальянские переборки - под напором воды они выпучивались, как фанерные, в них появлялись трещины, через которые начинала фонтанировать вода.

Старшина 2-й статьи В.В. Скачков:

– Переборки трещали, выгибались и лопались, как яичная скорлупа. Видел своими глазами, так как я был расписан в аварийной партии. Вместе с другими задраивал люки, двери, ставил крепления, подпоры... Как только переборка сдавала и нас заливало, переходили в следующее помещение...

Командир аварийной партии с крейсера "Молотов" инженер-капитан-лейтенант В.М. Говоров:

– Мне было нелегко на линкоре не только потому, что шел самый настоящий бой с поступавшей водой, но и потому, что я не знал расположения подпалубных помещений "Новороссийска". Я рассчитывал на выучку матросов аварийных постов, на их знание корабля и не ошибся. Они оказались отлично подготовленными, свободно ориентировались в кромешной тьме. Мои команды выполнялись в считанные минуты, все делалось спокойно, молча. Только стук кувалд да скупые фразы: "Держи крепче!", "Давай клинья!", "Конопать швы!". А потом пошли доклады: "Подпоры подставлены!", "Люки подкрепили!.."

Без водолазного снаряжения матросы-аварийщики ныряли под воду и там конопатили щели люков. И лишь когда вода доходила мне до подбородка (а мой рост 186 см), я давал команду "Покинуть помещение!".

Так мы дошли до так называемых "теплых коридоров", где уже не было поперечных переборок, то есть до района машинно-котельных помещений.

Личный состав электромеханической боевой части практически весь погиб, не покинув свои боевые посты, расположенные в нижних палубах линкора.

Борьба за живучесть корабля требует огромнейшего напряжения всех духовных и физических сил, проявления величайшего мужества, стойкости, воли... Такое под силу людям сильным, любящим свою Родину, свой народ. Такими в моей памяти остались "новороссийцы".

Матрос Н.Я. Ворническу:

– Мы делали все, чтобы остановить распространение воды. Но она поступала по кабельным трассам, да и у люков и дверей герметичность была очень слабая... Мы сдавали отсек за отсеком, но корабль оставался освещенным. Электрики исправно поддерживали живучесть электросетей, своевременно отключая затопленные участки. Люди не сдавались. Но корабль стал заметно крениться. В разгар борьбы

с водой к нам подоспел капитан 1-го ранга Бабенко, флагмех дивизии крейсеров. Он был с нами до конца.

Крен нарастал. Некоторые матросы куда-то уходили и скоро возвращались переодетыми в форму 1-го срока и в ней продолжали действовать. Люди чувствовали близость катастрофы, но оставались верными морским обычаям...

Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:

– По броневой палубе мы с Мухиным прошли в пост энергетики и живучести. Там на своих местах находились исполнявший обязанности командира пятой боевой части Ефим Матусевич и командир дивизиона живучести капитан-лейтенант Городецкий. Обстановка на посту была внешне спокойная и деловая - матросы, стоявшие на связи, принимали доклады, передавали приказания. Я попросил ознакомить меня с обстановкой на корабле. Докладывал Городецкий, Матусевич только дополнял и уточнял некоторые обстоятельства. На мой вопрос: "Где боевая документация?" - ответили, что она находится в секретной части и после взрыва оказалась затопленной.

Дела обстояли примерно так: в результате взрыва затопило носовые помещения до 3-го кубрика на батарейной палубе, до 15-го на броневой, шпилевое отделение и носовые дизель-генераторы. Матросы стоят на своих боевых постах, ведут борьбу с распространением воды. В действии находятся котел № 1 и носовые турбогенераторы. На корабль в помощь экипажу "Новороссийска" прибыли аварийные партии с трех крейсеров - "Кутузов", "Молотов" и "Фрунзе".

Сразу после взрыва создался крен в полтора-два градуса на правый борт, но перекачкой мазута его выровняли.

Выслушав доклад, уточнив некоторые детали, я направился на ют корабля, где, как мне сказали, находилось все командование флота во главе с вице-адмиралом Пархоменко. Еще на подходе к юту я увидел своего комдива командира дивизии крейсеров контр-адмирала Лобова. К нему я и направился с докладом о состоянии корабля. Но меня перехватил начальник технического управления флота инженер-капитан 1-го ранга Иванов. Он попросил ознакомить его с обстановкой на месте. Прошли мы с ним по тому же маршруту, по которому ходили с Мухиным. Но положение изменилось к худшему: в 3-м и 15-м кубриках уже по колено стояла вода.

На посту энергетики и живучести Матусевич и Городецкий доложили об обстановке на корабле. После обмена мнениями Иванов дал указание Матусевичу перейти на работу котла № 8 в корме и кормового турбогенератора.

Поскольку вода продолжала затапливать носовые помещения, стали советоваться, какие меры принимать дальше. В это время уже появился небольшой крен на левый борт. Но больше всего нас беспокоил все увеличивавшийся дифферент на нос. Стали рассматривать возможности его выравнивания. Предложение о затоплении кормовых помещений (для этого могли быть использованы кормовые погреба боезапаса) было сразу же отклонено, так как система принудительного, быстрого затопления на корабле отсутствовала, а медленное затопление помещений с большими свободными поверхностями могло только ухудшить положение корабля. Пришли к выводу, что на глубине 18 метров корабль при дальнейшем затоплении останется на грунте и часть его будет возвышаться на поверхности. В самом деле, осадка корабля до затопления была примерно 10 метров, высота надводного борта в носу - 16 метров, в корме - 8 метров, при ширине корабля 28 метров, он по мере затопления сядет килем на грунт либо повалится на левый борт, при этом его правая половина останется незатопленной. Так мы представляли в худшем случае дальнейшие последствия затопления корабля. К великой печали, мы ошиблись в своих предположениях.