Тайны прошлого
Шрифт:
— Документы, пожалуйста. Вы не заявлены как лицо, получающее доступ к ячейке в случае форс-мажора. Ваш адвокат и мой босс нарушили сразу несколько пунктов протокола. — Сью Биллингтон определенно не одобряла подобных услуг и телефонных договоренностей.
— Вы не могли бы ответить на мой вопрос? Пожалуйста. — Я сохраняла нейтральный тон, подталкивая к ней по столу свои водительские права. — Мой отец знал о второй ячейке?
— Подпишите вот здесь, где галочка, — энергично сказала она, доставая из стопки листок бумаги. — Вот здесь поставьте инициалы. И здесь. Отличное кольцо,
— Пожалуйста, помогите мне.
Сью Биллингтон вскинула голову и встретилась со мной глазами. В моих стояли слезы. Доставая из-под стола коробку с салфетками, она вдруг оттаяла. Посмотрела на меня с выражением, которое наверняка приберегала для любимой кошки, и заговорщически наклонилась вперед.
— Нет. Я не верю, что ваш отец знал о ячейке. Это всего лишь умозаключение, основанное на двадцати пяти годах моей работы в банке и наблюдениях за человеческим поведением. Бумаги говорят, что ваша мать оформляла ячейку в одиночестве. Нет другого арендатора для совместного доступа и нет агента для экстренных случаев. Если этот бизнес чему меня и научил, то это тому, что чем ярче светится над человеком нимб на воскресной утренней службе, тем больше шансов, что человек неверен в браке. Это одна из причин, по которым я так и не вышла замуж.
А еще потому, что никто, будучи в здравом уме, не решился бы сделать тебе предложение, длинноносая ты ехидна.
Мы повторили всю необходимую для службы безопасности волокиту: карточка, сканер ладони, камеры наблюдения, встреча с Рексом и его пистолетом. А затем я вошла в комнату, в которой надеялась никогда больше не оказаться. Сегодня, без Сэди, комната выглядела еще мрачнее. Мне представлялись крошечные трупы за каждой металлической дверцей.
Мы вставили ключи, и мисс Биллингтон вынула мамин ящик из дальнего угла. Почти нежно опуская его на стол, она напомнила мне, что надо нажать на красную кнопку, когда я закончу, чтобы она могла вывести меня назад. И вышла.
Я рухнула в одно из гигантских кресел и позволила его кожаной утробе проглотить мое тело.
В ящичке лежали два конверта. Один большой, другой маленький. И слишком поздно было просить Вэйда их сжечь. Мое сердце ради разнообразия решило перестать биться и застыть. Ладони заледенели.
Я потянулась к большому коричневому конверту. Никаких отметок. Поддев ногтем клапан, я вытащила из конверта несколько листов.
Полицейский отчет об аварии, в которой погиб Так.
Я подпрыгнула и выронила листы, словно они горели. Кресло покатилось назад на своих колесиках, и я чуть не упала. Отчет и серия черно-белых фото спланировали на пол.
Там были фотографии.
Неужели Вэйду хватило жестокости отправить меня сюда?
Я не знаю, что сделает с тобой содержимое той ячейки, Томми, — причинит боль или отпустит на свободу. Я нагнулась и собрала сначала фотографии, одну за другой, рассматривая дымящийся черный скелет в машине Така.
В груди нарастала паника, приступ вопил: выпустите меня, выпустите.
Полицейский отчет застрял под колесиком кресла. Я вытащила его, осторожно,
Взрывное устройство.
Не авария.
Така взорвали.
Глава 33
Мой брат был убит.
И все покрывали убийство.
Моя семья.
Маршалы.
Даже полиция, что для нашего городка вообще немыслимо.
Меня тошнило, у меня кружилась голова, и все же я потянулась ко второму конверту. Белому деловому конверту, на котором жирным черным шрифтом был напечатан адрес моей матери. Обратного адреса не было. Марка Иллинойса.
А три листка в нем оказались вырванными из простого блокнота — сложены, разглажены, исписаны уверенным стильным почерком.
Пальцами я до сих пор чувствовала на них крошки из трещины в стене, или старой трубки, или где он там хранил эти листки в своей камере.
Дорогая Дженни, начиналось письмо.
Я разрешила себе поверить.
Джек Смит был прав.
Вначале она была Женовьевой.
Закончив читать письмо, я осознала три вещи.
Энтони Марчетти был сложным человеком.
Моя мать когда-то любила его.
А одиннадцатилетний мальчик, мой брат, оказался в центре событий.
Он был свидетелем.
Более тридцати лет назад, когда он делал домашнее задание в винном погребе бара, где мама работала официанткой и играла на пианино, Так услышал, как Аззо Кантини приказывает убить Фреда Беннета, агента под прикрытием, который собирался предотвратить его операцию по закупке героина.
К несчастью, Така увидели. Он, как и Фред Беннет, должен был умереть.
Энтони Марчетти признался в убийстве Беннетов, чтобы спасти моего брата. Чтобы спасти мою мать. Чтобы спасти меня, растущую у нее в животе. Он сделал это несмотря на то, что Кантини был его кровным врагом. Несмотря на то, что был невиновен.
Марчетти знал, что тот гангстер, тот монстр, не оставит Така в живых.
В конце концов, он сам был таким же монстром.
И он согласился сознаться в преступлении, которого не совершал, пошел на сделку со следствием — в обмен на то, что федералы обеспечат Таку и маме программу защиты свидетелей.
Федералы с радостью согласились. Им не терпелось закрыть то ужасное дело, наплевав на всевозможные несостыковки.
По крайней мере так говорилось в письме.
Энтони Марчетти. Герой.
Я смотрела в пассажирское окно пикапа Хадсона и почти дремала, убаюканная двумя часами монотонной дороги. Справа потянулась семиметровая проволока забора под напряжением, признак того, что мы приближаемся к цели.
Лицо Хадсона было мрачнее, чем я когда-либо видела, взгляд был прикован к дороге. Мое тело внезапно среагировало на него, кровь прилила к щекам, отчего пульсация и боль только усилились. Любовь во всей своей болезненной красоте.