Тайны русских волхвов. Чудеса и загадки языческой Руси
Шрифт:
Передо мной расстилалась огромная страна, объятая сном… И ночь везде… И только где-то в каких-то забытых архивах тлеют и, очевидно, гаснут одна за другой искорки…
И тут ко мне стали приходить во множестве люди, которые предлагали свою помощь в поисках «Боянова гимна». Они отправлялись в самые разные города во все концы страны. И я также начал изучать архивы Москвы, а потом Киева…
Наступил март 1995 года. Я заканчивал подготовку статей для апрельского номера о Коляде и Майе. Работал над болгарской «Ведою славян», где есть песня о том, как
И тут мне позвонил Владимир Сергеевич Горячев, автор проекта «Русская школа – XXI век». Он по моей просьбе только что съездил в Петербург и вот – вернулся. И сообщил: он в архиве Российской Национальной библиотеки нашел «Боянов гимн»!
Я не поверил своим ушам, однако он пришел и принес копию, сделанную им от руки. Я ликую: победа! Древнее заклятие снято!
Позвонил в Санкт-Петербург академику Юрию Константиновичу Бегунову. И вскоре (как раз к подаче материалов в номер) ко мне пришла и фотокопия, сделанная им.
И вот я уже работаю. Текст рунический, знаки близки скорее к пеласгийским рунам, чем к велесовице. А формы слов! Этот текст еще на пять веков древнее, чем текст дощечек! Сложность невероятная.
Подключаю к решению задачи все, что возможно, и то, что невозможно. Возможное: это работа лингвистическая, разрешаю вопросы истории языка, составляю учебник грамматики для древнеславянского языка IV века.
Потом по этому предмету я читал лекции и принимал зачеты в филологических вузах. Наука эта не сложнее квантовой механики.
Но кроме работы методами рациональными, вольно или невольно я начал тогда работать и в иной плоскости. Это заметно ускоряет получение результата. Это мышление многослойное. Мысль идет не по одной логической цепочке, а многими параллельными потоками, будто думают сразу десятки людей, сверяющие друг у друга результаты.
Так я работал, пожалуй, только в поворотные моменты жизни. В последний раз в Геленджике. Когда менял линию жизни, заглядывал в будущее…
Бывало такое и ранее – обычно этот тип мышления «включался» на экзаменах. Например, на всех выпускных экзаменах в школе я взял билеты, которые за год до того брал мой друг.
«Боянов гимн». Копия А.И. Сулакадзева из архива Г.Р. Державина, 1812 г.
И потом в Университете почти не посещал лекции (все время было занято Студенческим театром). На экзаменах же зачастую хорошо учил один, самый сложный билет, потом его же и вынимал. А самое странное было то, как решались дополнительные задачи: вначале писался ответ, неизвестно как полученный, и только потом – при нужде – восстанавливалась вся логическая цепочка.
Друзьями это объяснялось, конечно же, как невероятное везение. Но это повторялось так
Итак, я работаю, будто уже имею грамматику древнеславянского языка IV века, опубликованную мной потом.
Ощущение нереальности окружающего растет… И опять законы, установленные для нашего мира, начинают нарушаться один за другим. Кажется, завеса сна поколеблена. Иначе происходящее и не истолковать…
Вот пример. Сижу в редакции. Работаю, перевожу текст. Прошло дней пять с того времени, как у меня появился «Боянов гимн». Самый пик работы, за час делается столько, сколько за месяц.
Открывается дверь, входит посетитель. Подходит к Евгению Сергеевичу Лазареву, сотруднику редакции, что сидит за столом напротив. И начинает что-то говорить – так, «за жизнь».
Нам к странноватым посетителям не привыкать. По крайней мере, не очередной «христос», и на том спасибо. Этот человек приехал из Смоленска, живет там в общежитии, подрабатывает тем, что продает мороженое… Дает визитку, фамилия у него самая обычная: «Королев».
Он рассказывает, что ему очень нравится наш журнал… Но читает он его только в библиотеке.
Я слушаю краем уха, у меня сложности с переводом. Уже почти все ясно, но вот полторы строчки «стоят», никак не переводятся, читается нечто странное: «чегыр-угр…», «огнь-чегыр»…
И тут этот посетитель начинает рассказывать сон. Пришел к нему во сне покойный отец. Сел перед ним и сказал: «Помнишь ли ты ту песенку, что я пел тебе в детстве?» «Какую песенку?» – «А такую!» Он улыбается и поет: «Ирики-чигирики ехали на горку! Ладо-ладо-ладога! Золотою радугой! Ирики-чигирики падали с горки! Бухты-барахты!..» и т. д.
Я поднимаю голову от записей: «Ирики-чигирики!» А ведь это: подсказка. Речь в детской песенке явно идет о моем непереводимом «чегыр-угр»!
Спрашиваю, что это: «чигирь»? Мороженщик отвечает: это такое огромное колесо, которое, вращаясь, вытаскивает на цепи из колодца ковши с водою…
И я догадываюсь: «ирики» и «горка» – суть Ирий на Мировой горе… Чигирь – образ неба, по которому поднимаются ковши-звезды, выливающаяся из них вода – суть хвосты комет… хвосты, как у рыбы-угря, или дракона… Вот он: «чегыр-угр»!
Посетитель поднимается, уходит. Но останавливается в дверях и говорит, смущаясь: «А еще отец мне сказал: поезжай в Москву, в “Науку и религию”, и пропой там эту песенку… Надеюсь, приезжал не зря…»
Я реагирую немедленно: «Когда это было?» Ответ: «Две недели назад». И посетитель, выполнив «поручение отца», с облегчением вздыхает и уходит. Возвращается в Смоленск.
Две недели назад! А ведь тогда еще не были найдены нами тексты «Боянова гимна»! Это можно проверить: только неделю назад в формуляре РНБ было занесено имя Владимира Горячева, а до этого гимн не брал в руки никто много лет! Но очевидно, что там – в мире снов – уже было ясно, что их найдут… и что у меня будут сложности с переводом…