Тайны Шлиссельбургской крепости
Шрифт:
Ну а два десятилетия спустя скатится с плахи и голова брата Анны — Вильяма Монса.
Поэт Андрей Вознесенский описал казнь Анны Монс, хотя казнена была не она, а ее брат, в «Лобной балладе» [16] :
Царь страшон: точно кляча, тощий, Почерневший, как антрацит, По лицу проносятся очи, Как буксующий мотоцикл. И когда голова с топорика Покатилась к носкам ботфорт, Он16
Вознесенский Андрей. Ахиллесово сердце. М., Художественная литература, 1966.
Разумеется, соединить Анну и Вильяма Монса в единый объект любви и расправы Петра I автору стихов помогла его не отягощенность знанием исторических фактов, однако срабатывает тут и логика петровской мифологии. Любое злодеяние, которое совершал и которое не совершал Петр I, эта мифология заранее объясняла и оправдывала самой атмосферой «дней строительства и пожара» Петровской эпохи.
Наверное, посещая Шлиссельбург, Петр I вспоминал о горечи унижения, которого пережил тут, читая вынутое из кармана утонувшего Кенигсена любовное письмо Анны Монс…
Но одной только личной досады, как ни глубока была она, не доставало для начала строительства новой государственной мифологии.
Первый шаг на пути создания этой мифологии, которая хотя и соприкасалась с прежней русской историей, но не столько продолжала, сколько преображала ее на новый, петровский лад, Петр I сделал, переименовав старинный русский Орешек в Шлиссельбург.
На Государевой банте укрепили ключ от крепости, что означало: взятие Орешка открывает путь к Балтийскому морю.
Впрочем, ключом этим пользовались недолго.
Уже 1 мая 1703 год был взят Ниеншанц, стоящий при впадении Охты в Неву, и Петр I начал искать место для строительства в устье Невы
Посоветовавшись с сопровождавшими его фортификаторами — французским генерал-инженером Жозефом Гаспаром Ламбером де Горном и немецким инженером майором Вильгельмом Адамом Кирштенштейном, — Петр I отверг безопасное от наводнений место при впадении Охты в Неву, и новую крепость, подобно только что взятому Шлиссельбургу, заложил на Заячьем острове.
В анонимном сочинении «О зачатии и здании царствующего града С.-Петербурга» изложена легенда, согласно которой 14 мая 1703 года в устье Невы Петр I «усмотрел удобный остров к строению города… Когда вшел на середину того острова, почувствовал шум в воздухе, усмотрел орла парящего, и шум от парения крыл его был слышен».
Увидели орла и в Пятидесятницу, 16 мая, когда царь в сопровождении духовенства, генералитета и статских чинов после молебна и водосвятия произвел закладку города. Орел «с великим парением крыл от высоты спустился и парил над оным островом».
Церемония закладки началась с того, что Петр I взял у солдата башнет, вырезал два куска дерна и, положив их крестообразно, сказал: «Здесь быть городу».
Потом в землю был закопан ковчег с мощами Андрея Первозванного. Над ковчегом соорудили каменную крышку с надписью: «От воплощения Иисуса Христа 1703 мая 16-го основан царствующий град С-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем самодержцем всероссийским».
Как бы развивая это петровскую мифологию, с легкой руки Александра Сергеевича Пушкина в общественном сознании сложилось устойчивое убеждение, будто земли вокруг Петербурга в допетровские времена представляли собою неведомую и чуждую Православной Руси территорию.
Читая пушкинские строки:
На берегу пустынных воли Стоял Он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася, бедный челн По ней стремился одиноко, По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца. И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел, И думал Он. Отсель грозить мы будем шведу, Здесь будет город заложен На зло надменному соседу.— мы представляем Петра I, стоящим на земле, на которую никогда не ступала нога русского человека.
Но вот что странно…
Мы твердо помним, что свет Православия воссиял над Ладогой задолго до Крещения Руси, и это отсюда, из древнего уже тогда Валаамского монастыря, отправился крестить язычников Ростовской земли преподобный Авраамий.
Никто не скрывает и того неоспоримого факта, что и самая первая столица Руси — Старая Ладога тоже находится в двух часах езды от нашего города…
А в устье реки Ижоры, на городской черте Санкт-Петербурга, в 1240 году произошла знаменитая Невская битва, в которой святой благоверный князь Александр Невский разгромил шведов, и тем самым предотвратил организованный римским папой крестовый поход на Русь…
И русская крепость Орешек, как мы рассказывали, тоже была поставлена здесь почти за четыре столетия до Петербурга…
Этих фактов никто не опровергает, но вместе с тем они как бы отодвигаются на периферию общественного внимания. Веками намоленная Русская земля, что окружает Санкт-Петербург, как бы отделяется от него.