Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста
Шрифт:
Иезекииль, который был первосвященником во времена захвата Иерусалима вавилонянами, ознаменовал собой новую эпоху — эпоху пророков-апокалиптиков. Как и Иеремия, он предсказывал гибель израильского народа и разрушение Храма. Иезекииль использовал множество эзотерических символов — огненные колеса, сухие кости, колесницы, многоголовые ангелы совершенно фантастического вида — чтобы создать сюрреальный образ апокалипсического преображения. Он использовал почти все элементы, которые впоследствии применяли почти все позднейшие пророки при описании конца света, а также добавил несколько новых: явление царя из дома Давидова, который будет править всем человечеством; идею о избранных праведниках, которые спасутся; и, что самое важное для евреев того времени, — возрождение великого Храма в Иерусалиме, считавшегося обиталищем Бога. Этот образ материального, земного Нового Иерусалима лег в основу образа Храма в книге Откровения Иоанна Богослова и внес значительный вклад в формирование гностической идеи хилиазма.
Но подлинным создателем образа апокалипсического
34
Установлено, что великому ветхозаветному пророку Исайе принадлежат только первые 40 глав книги, написанной от его имени. Последующие главы написаны явно после вавилонского пленения автором, условно именуемым Девтероисаией (в русской традиции — Второисаия). (Прим. пер.)
Именно таким был образ Мессии, повлиявший на образ мыслей и действия Иисуса. Создается впечатление, что Он намеренно «подстраивал» свое учение и проповедь в соответствии с ожиданиями, изложенными в пророчествах Девтероисаии. И люди из его ближайшего окружения, считавшие Его истинным Мессией, узнавали и понимали эти апокалипсические коннотации.
Общие представления о конце света, сложившиеся к тому времени, когда Иисус выступил с проповедью Своего учения, включали в себя сразу несколько ключевых компонентов. Первым знаком конца должны были стать восстания и мятежи в Израиле, народе Божьем, который поднимется против сил зла и Гога, царя тьмы. Гога иудейские фанатики единодушно отождествляли с Римской империей. Что касается восстаний, то они имели место еще за сто лет до рождения Иисуса Христа. Одно из них, во главе которого стоял Иуда Маккавей, едва не завершилось полным успехом. И все же любая попытка мятежа служила для римлян еще одним поводом продолжать свою политику железной хватки.
После восстания должен прийти День Господень, Страшный Суд, когда на грешных и нечестивых обрушится гнев Божий. Народ Израиля вновь воссоединится, и все изгнанники возвратятся из дальних краев и рассеяния. Мертвые воскреснут и тоже смогут присутствовать при последнем этапе земной истории — наступлении царства Мессии и установлении нового земного рая, в центре которого, естественно, будет возвышаться величественный Храм, воздвигнутый с помощью Божьей.
В этом контексте роль Мессии выглядела достаточно простой. Ему предстояло сокрушить силы царя зла, Демиурга, и установить на земле Золотой век. Теперь уже трудно с уверенностью сказать, как воспринимал себя и свои деяния сам Иисус на фоне этих ожиданий. Во время его земной жизни его высказывания никто не записывал. В последующие тридцать пять лет после его смерти его идеи продолжали жить только в устном бытовании, в проповедях миссионеров и учителей. В результате учение Иисуса спонтанно адаптировалось к конкретным ожиданиям слушателей и обращаемых. Петр, Павел и другие апостолы, а также кодификаторы Евангелий адаптировали Его учение к нуждам и интересам общин, среди которых они жили и проповедовали.
Своим современникам Иисус во многом казался магом и чудотворцем того народного типа, который был слишком хорошо знаком в Палестине. Простые люди видели в нем одного из великих магов, таких, как Аполлоний Тианский [35] , о жизни и чудесах которого тоже было написано несколько жизнеописаний, весьма напоминавших Евангелия. Галилея, родина Иисуса, приняла иудаизм лишь совсем недавно, в I в. н. э. Однако галилеяне по-прежнему сохраняли сильную тягу к привычному язычеству. Понятно, что на таком фоне успех проповеди Иисуса в первую очередь зависел от его способности творить чудеса.
35
Предполагается, что Аполлоний Тианский родился в один год с Иисусом Христом. Изучал медицину, философию, был адептом новой пифагорейской школы. Много путешествовал в поисках новых источников тайных знаний. Изучал религии в Индии, Малой Азии, Греции, Италии и Испании. Многие императоры знали его лично и уважали его деятельность и эрудицию, но Домициан в 94 г. н. э. подверг Аполлония тюремному заключению. Аполлоний прожил около 100 лет и однажды исчез в неизвестном направлении из храма Олимпия, в котором ранее вел жизнь аскета и где его окружали многочисленные последователи. (Прим. пер.)
В Евангелии от Матфея рассказывается, что маги (в русской традиции — волхвы. — Прим.
Но главная тайна, лежащая в основе этого учения, сокровенная тайна христианства, — это, конечно, время явления Царства Небесного. Не может быть никаких сомнений, что Иисус также вселил в души своих последователей убежденность в том, что конец мира близок. Его смерть и воскресение символизировали торжество праведности над злым князем мира сего, а возвращение после воскресения знаменовало наступление следующего этапа — Страшного Суда. Более того, Он даже обещал, что некоторые из находящихся рядом в том момент еще не познают телесной смерти, как Он вернется.
Если наступление конца мира ожидалось в любую минуту, то вполне понятно, что записывать учение и проповеди Иисуса не было никакой необходимости. Но через много лет, когда обещанный конец света все еще не наступал, старшие члены общины начали записывать Его учение. На основе этих ранних источников и возникли Евангелия. Так, наиболее раннее из Евангелий, Евангелие от Марка, написанное около 70 г. н. э., восходило к общему вероучительному документу, условно называемому Q, который служил для него источником сведений о жизни Иисуса. Матфей, автор следующего Евангелия, созданного между 80 и 100 гг. н. э., пользовался теми же источниками и сведениями, но обогатил их новыми оттенками смысла, продемонстрировав гораздо более высокий уровень осмысления древней эзотерической традиции.
Матфей донес до нас наиболее полную версию учения Иисуса о конце света и грядущем Царстве Небесном. Матфей показал себя проницательным адептом, постигшим тайну, лежащую в основе христианского учения, ибо именно благодаря его рассказу мы знаем о контактах Иисуса с Египтом, Вифлеемской звезде и приходе волхвов с Востока, избиении младенцев, отвержении и убийстве Мессии и многих других эпизодах, имеющих глубокий эзотерический смысл.
Что же касается тайны, то у Матфея о ней открыто говорится в рассказе о самом начале служения Иисуса. Матфей приводит цитату из Девтероисаии: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране в тени смертной, воссиял свет» (Мф. 4,16) [36] . Иисус в рассказе Матфея, как бы дополняя и раскрывая это пророчество, призывает: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3,2) [37] .
36
Ср. у Исаии: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9, 1–2). (Прим. пер.)
37
Авторы не вполне точны: эту фразу в Евангелии от Матфея произносит не Иисус, а Иоанн Предтеча. (Прим. пер.)
Чтобы приблизиться к рассмотрению этой тайны, нам придется на какое-то время выйти за рамки христианства и обратиться к рассмотрению другого древнеегипетского магического текста. На этот раз это будет знаменитый Парижский папирус, одна из жемчужин, найденных в Египте учеными [38] , сопровождавшими Наполеона. В IV папирусе, строки 725–830, мы находим описание ритуала, цель которого — достижение бессмертия путем… вдыхания света. Ученику предписывается сперва совершать в течение семи дней приготовительные обряды, а затем провести три дня в полной темноте. Утром одиннадцатого дня посвящаемый, обратившись лицом к восходящему солнцу, произносил такое моление: «Первоисток всех истоков… преобрази тело мое… [чтобы] я мог вновь приобщиться к бессмертному началу… чтобы я мог переродиться в мыслях моих… и чтобы дух святой мог дышать во мне».
38
Наполеон захватил с собой в Египетский поход не столько ученых, сколько специалистов по антиквариату. Кстати сказать, пока его образованные мародеры грабили усыпальницы фараонов, солдатня «великого корсиканца» развлекалась, паля из пушек по Большому Сфинксу. Их ядра причинили древнему памятнику куда больше разрушений, чем предыдущие четыре тысячелетия. Впрочем, понятно, что главным мотивом этого странного похода в Египет были не только жажда сокровищ и дерзкие мессианские претензии («Из Египта призвал Я сына Моего»), но и стремление обрести древние эзотерические знания, якобы дававшие власть над миром, или хотя бы установить контакт с тогдашними носителями подобных тайн. (Прим. пер.)