Тайны старой аптеки
Шрифт:
Как только вы исполните его заказ, я тут же предоставлю вам жука.
С уважением,
Мистер Блохх»
Дочитав, Лемюэль едва не подпрыгнул на месте от охвативших его чувств.
— Да! — возопил аптекарь. — Он его раздобыл! Скоро ингредиент будет у меня! Мы близко, Хелен! Мы так близко! Мисс Карина, передайте мою признательность вашему…
Он глянул на то место, где только что стояла блоха, но
***
В аптечном подвале в воздухе висел зеленоватый пар — клубился над полом и столами, плыл вдоль шкафов с лекарствами, медленно поднимаясь к темному потолку.
Скрипели и тряслись провизорские механизмы, бурлила жидкость в стоявших на горелках колбах, сотрясались и пульсировали раздувающимися червями резиновые трубки.
В зеленом пару время от времени появлялись и тут же исчезали круглые изумрудные стекла защитных очков.
А еще в подвале сейчас жило бормотание.
Бормотание создавал хозяин аптеки, Лемюэль Лемони, и сейчас он совершенно не походил на себя обычного: тихого, уставшего и очень печального человека, которого утомляет даже сам факт его существования.
Лемюэль надел грубый рабочий фартук, а на руки — перчатки с латунными суставами и какими-то поршнями на пальцах.
Аптекарь суетился в облаках пара, сновал от одного стола к другому, что-то взвешивал, что-то измельчал, то и дело заводил ключом механическую ступку. Глядя на него в эти мгновения, нельзя было усомниться в том, что он и правда безумен. То, с каким возбуждением и упоением он отдавался своему делу, лишь подтверждало слова доктора Хоггарта. Лемюэль был не в себе, и все же сейчас в подвальной провизорской под зданием аптеки происходило настоящее таинство.
После всего, что Джеймс узнал, он был настороже, и тем не менее боялся поверить своему счастью: его наконец допустили в сердце аптеки, вот-вот ему все покажут, он узнает, как создается невероятное, чудодейственное лекарство! Лекарство, которое, по словам некоего важного господина, мог создать лишь мистер Лемони из «Горькой Пилюли». Да и сам кузен, прежде, чем взяться за работу, сказал, что пришло время открыть кузену «страшную аптекарскую тайну».
То, что творилось в провизорской, для Джеймса было чем-то поразительным, если не сказать — мистическим. И все же поучаствовать в создании чудодейственного лекарства Лемюэль ему не разрешил: «Слишком рано, кузен, но у меня есть для вас не менее важное и ответственное задание!»
«Ответственное задание», к огорчению и досаде Джеймса, заключалось в продавливании кончиков пробок, чтобы они подходили для склянок. Он стоял возле ближайшего к лестнице стола, заставленного фарфоровыми банками с сухими листьями, поднимал рычажок вмонтированной в столешницу «пробкомялки», укладывал в одно из лож корковый цилиндрик, после чего опускал рычаг, а затем уже готовую пробку вставлял в горлышко пустой склянки и брал следующий цилиндрик из коробки.
Работа была монотонной и рутинной, и Джеймс делал ее машинально, пытаясь уловить какое-нибудь «мистическое» действие аптекаря, во все глаза наблюдая за тем, что тот
— А когда начнется мое обучение по пилли… пиллюлю…
— Пиллюлированию, — подсказал Лемюэль. — Оно уже началось, кузен.
— Началось?
— Разумеется. Я ведь позвал вас, чтобы показать, как это делается, но попутно вы должны также узнать, что такое, собственно, пилюли.
— Я и так это знаю, — пробурчал Джеймс. — Все знают. Пилюли — это такие горькие… м-м-м… конфетки, которые лечат болезни.
Лицо Лемюэля выплыло из облака пара, чтобы выразить Джеймсу разочарование, замешанное с осуждением, а потом снова исчезло.
— «Конфетки», ну надо же! — воскликнул аптекарь. — Хорошо, что дядюшка Людвиг этого не слышит! Думаю, он услышал нечто подобное, и поэтому от ужаса свалился с крыши…
Джеймс ответил было, что не поэтому, но его слова заглушил заполонивший провизорскую рокот заработавшей паровой машины, которая, в свою очередь, запустила пузатый бронзовый аппарат, похожий на кофейный варитель.
— Надеюсь, вы знаете, — сказал Лемюэль, когда гул паровой машины чуть стих, — что основные лекарственные формы бывают четырех видов: твердые — пилюли, жидкие — настойки, мягкие — мази и те, которые называют «дымчатыми», — эфиры. Мы остановимся на первом — моем любимом виде… пилюлях.
Джеймс кивнул — это было ожидаемо.
— Каждая пилюля, — продолжал Лемюэль, — состоит из двух главных частей: действующего вещества (то самое лекарство) и вспомогательного вещества, которое служит, чтобы, к примеру, придать пилюле нужную форму и скорректировать ее массу. Их соединяют в определенной пропорции.
— Постойте, Лемюэль! — воскликнул Джеймс. — Я правильно понимаю, что в этом вспомогательном веществе нет ничего, что помогает больному?
Лемюэль кивнул, и Джеймс заговорщически подмигнул ему.
— О, ну разумеется! Аптекари добавляют это вспомогательное вещество, чтобы отпускать меньше самого лекарства, так? Ведь иначе что мешает делать пилюли только из лекарственного вещества. Это и есть та самая «страшная аптекарская тайна», о которой вы мне говорили?
Лемюэль поморщился и покачал головой.
— Все не так. Вспомогающее вещество необходимо. К примеру, в каждой пилюле от мигрени «Ваттингс» действующего лекарственного вещества всего восемь процентов от общей массы пилюли — без вспомогательных веществ она была бы размером со спичечную головку — такие крохи не слишком удобно принимать. Особенно людям с грубыми пальцами, тремором или плохим зрением.
Джеймс почесал ухо. Слова кузена были вполне логичными.
Лемюэль тем временем зачерпнул мерным ковшиком в ящике белый порошок и пересыпал его в один из раструбов своего аппарата.
— А что это за штуковина? — спросил Джеймс, кивнув на «варитель».
— «Штуковина» — это «Пилюль-смеситель Лемони», его изобрел мой отец. Нужен он для замешивания пилюльной массы. До этого массу изготавливали вручную — наш аппарат значительно облегчил работу и ускорил все процессы. Здесь есть несколько емкостей: в одну я загодя насыпал лекарственное сырье, в другую только что — толченый мел, а в третью сейчас поступит глицериновая вода.