Тайны тамплиеров
Шрифт:
Впрочем, пытки были так «хороши», что другие рыцари сознавались и в самом невероятном. Пытки пытками, но не было ли у наших рыцарей желания свести обвинения к полному абсурду, как у людей не столь далекого от нас времени, которые сознавались в попытке прорыть подземный ход от Москвы до Китая, чтобы бежать туда с секретной информацией? Общее заблуждение отечественных врагов народа тоже ведь состояло в том, что чем нелепее будут обвинения, тем проще станет развалить процесс. О, святая наивность! Ничему-то люди не научились за семь веков, прошедших с начала процесса над тамплиерами! Пытки, конечно, тоже сыграли немаловажную роль. «Следователи» жаловались, что им не хватает инструментов, и существовал даже «отдел», который изобретал простые и кровавые способы вызнать всю «подноготную». Одного рыцаря на процесс внесли с уложенным на животе мешочком, в котором лежали сожженные и обратившиеся в прах ступни его ног. Пытали и Великого магистра. По одной из версий, именно этой пытке мы и обязаны существованием Туринской плащаницы. При этой пытке присутствовал и сам король. Сначала Жаку де Молэ перебили ноги, потом приколотили к кресту
Думается, что под таким давлением, которое применили к Жаку де Молэ, человек способен признать все — в чем виновен и в чем невиновен. Впрочем, самого Молэ держали в таких условиях — сырая камера, почти без света, влажные стены, деревянные нары, еда — хлеб да вода, и никакого общения, разве что с надзирателями, и так годы, то делая условия сносными, то доводя до крайней жестокости, — что он жил одной только надеждой и повторял одну только просьбу: разрешить ему защитить себя и Орден перед папой. А другим, вероятно, обещали скорую свободу, но с условием, что они, маленькие в Ордене люди, во всем сознаются. Иными словами, заданный вопрос подразумевал и заданный ответ.
Прецептор Нормандии, второй человек в Ордене, друг Великого магистра, Жоффруа де Шарнэ, принятый в Орден Амори де Ла Рошем, показал на допросе: «Приняв меня в Орден и возложив на меня плащ, мне принесли распятие. Брат Амори приказал мне не верить в того, чье изображение я вижу, ибо это лжепророк, а не Бог».
Другие тамплиеры тоже не отрицали, что при посвящении плевали на крест. Топтали крест или даже хуже того — мочились на него, как собаки.
«24 октября 1307 г., — пишет М. Барбер, — 53-летний тамплиер Жан де Кужи, смотритель парижских мельниц, принадлежавших Ордену, точно гак же поклялся перед судом, что его признание было сделано добровольно, и сказал инквизитору Гийому де Пари, что генеральный досмотрщик Гуго де Пейро увел его за алтарь и поцеловал пониже спины и в пупок, а потом пригрозил пожизненным тюремным заключением, если он не отречется от Иисуса Христа, и заставил его плюнуть на Святой крест (хотя на самом деле плюнул он на землю!), а потом объяснил, что ему дозволяется вступать в половые сношения с другими братьями Ордена. Однако на следующий год во время судебных слушаний в присутствии папы и кардиналов Кужи хотя и повторил прежние признания, уверяя, что сделал их не под давлением, но все лее признался, что пытка к нему применена была. Он объяснил свое первоначальное нежелание рассказывать о творившихся в Ордене мерзостях тем, что ему запретил это делать — еще за восемь дней до арестов — брат Пьер, приор парижского Тампля, «однако же он не мог выдержать пыток и сразу, стоило привязать его к дыбе, во всем признался»».
Главное обвинение, которое выдвигалось против рыцарей Храма, — что они поклоняются сатане, козлу, чудовищу, говорящей голове, демону по имени Бафомет.
На допросе лионский рыцарь Гуго де Пейро показывал о «человеческой голове» так:
«Я видел ее, держал в руках, проводил с ней богослужебные действия во время собрания членов ордена в Монпелье и молился ей, как и другие присутствовавшие братья. Но лишь устами, для виду, не от сердца. Что касается других братьев, я не знаю, молились ли они ей искренне, из глубины сердца, а когда его спросили, где сейчас находится сей артефакт, добавил: «Я оставил ее у брата Пьера Алемандена, настоятеля Тампля в Монпелье, но не знаю, нашли ее люди короля или нет. Эта голова имела четыре ноги — две спереди, две сзади..»»
В протоколе допроса Рене де Ларшана, которого посвящали совсем в другом месте (в Бове-ан-Готинэ, епархия Сены), описание головы выглядит следующим образом: «Это была голова, с бородой. Они молились ей, и целовали ее, и называли нашим спасителем», а объясняя, где теперь находится голова, он добавил: «Я ничего об этом не знаю; не знаю, где ее хранят, У меня сложилось впечатление, что она хранилась у Великого магистра или у того, кто председательствовал на собрании..».
Тамплиер Рауль де Жози описывал лицо идола такими словами:
«Жуткое, чудовищное! Мне оно казалось лицом демона, злого духа. Всякий раз, как я его видел, меня наполнял такой ужас, что я едва мог смотреть и дрожал всем телом», — а на вопрос, зачем же тогда он такому страшилищу поклонялся, сказал смущенно: «Приходилось делать вещи и много хуже — отрекаться от Христа. После этого почему бы уже не поклоняться голове! Но я никогда не делал этого от сердца…»
Так что по одним показаниям выходило, что Бафомет — это просто страшное лицо с рогами, по другим —
Впрочем, после тамплиерского процесса уличенные в ведьмовстве уже детально описывали Сатану и в показаниях не путались, иконография этого выходца из Ада была разработана куда лучше, чем неведомый Демон-голова-Бафомет. К тому же многие, проходившие посвящение, даже не понимали, что это за посвящение, как и те, кто проводил обряд, не знали досконально, зачем выбрана именно такая форма. Вероятно, практика тайных посвящений, которые проходили далеко не все, была выработана в Святой Земле и во время первых походов, но к XIV веку Святая земля была уже потеряна, а те, кто знал суть посвящения, умерли или погибли в боях.
Сохранились и показания тех, кто такового обряда не проходил. Один из рыцарей под всеми пытками говорил одно и то же, что давал он стандартную клятву, веры Христовой не отрицал и никакими действиями ее не порочил. Клятва эта немногим отличалась от всех рыцарских обетов в других орденах:
«Во имя Бога Отца, и Сына, и Св. Духа. Я… самолично присоединяясь к Священному Воинству Ордена Храма и давая суровую клятву, обещаю хранить обет добровольного и строгого послушания, бедности и чистоты, как и братства, гостеприимства и воздержания.
Коим обетом я показываю твердое и несомненное желание посвятить меч, силы, жизнь и все прочее делу христианского благочестия Ордена Храма и рыцарей, его охране и чести, а также величайшему просвещению и возвращению Храма и могилы Господа нашего Иисуса Христа, земель Палестины и Востока и владений отцов.
Подчиняюсь Уставу св. Бернарда, Грамоте о переходе, Правилам, Законам, Установлениям и прочим отдельным актам, изданным в соответствии статутам Ордена: обязуюсь никому не сообщать о Рыцарях, никому не открывать титулов или степеней, никому ничего не передавать об обрядах и обычаях Ордена. Затем обязуюсь всегда, будь-то в помещениях Ордена или вовне и в любых обстоятельствах жизни, полностью подчиняться верховному Магистру и старшим по званию в Ордене.
Обязуюсь любить моих братьев, рыцарей Храма, и сестер-храмовниц, и помогать вдовам братьев и их детям, как и детям сестер, мечом, советом, имуществом, деньгами, авторитетом и отдельными моими вещами, и всегда и везде без исключения предпочитать их всем непричастным Храму: заботиться о благочестивых паломниках, служить помощью и утешением плененным Креста ради, больным и нищим.
Обязуюсь сражаться с неверующими и неверными своим примером, доблестью, богатством и другими средствами; против неверных и неверующих, с мечом к Кресту подступающих, обязуюсь обнажать меч.
Обязуюсь сторониться всякого бесстыдства и не участвовать ни в каких делах плоти, кроме как в должных и с женой разрешенных.
Обязуюсь, среди каких бы нечестивых (insanum) народов я ни был, подчиняться праву, законам и обычаям
Ордена: для народов же, которые гостеприимно и дружелюбно почитают Орден, выполнять священные обязанности гражданина и рыцаря.
В этом перед Рыцарями, на этом собрании присутствующими, громко клянусь, признаю и исповедую.
Клятву сию кровью своей подписываю и запечатлеваю на бумагах (in tabulas) собрания… снова пишу и подписываю со свидетелями, подписавшимися под вышесказанным.
Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Аминь».
Но многие соглашались, что мало того, что отвергали Христа и целовали идола-Бафомета, так еще и плевали на святое Распятие или даже мочились на него. В чем же дело? Ведь и сам Верховный магистр Ордена Жак де Мола признал, что с Распятием было что-то не так… Тут придется вспомнить о «совершенных» и об их отношении к кресту как к символу насилия, а не воскрешения. Многие из рыцарей были катарами, распятие для них символизировало не правильную веру, а сатанинское заблуждение. Если помните, то «совершенным» был один из Великих магистров Ордена — шестой магистр Бертран де Бланшфор. И «полным катаром» — тот странный несуществующий вроде магистр Ронселен де Фо, о существовании коего проговорился как-то и сам Молэ. Когда Молэ спросили о голове, он замялся. Так была или нет эта голова? И что это за голова? Из-за указаний на ее существование тамплиеров обвиняли ведь не только в совершении нехристианских обрядов, но и в умерщвлении людей, дабы завладеть их черепом! И во многих комтурствах нашли бережно сохраняемые черепа, кости, саваны и прочие предметы, которые использовались, вероятно, при посвящении.
Итак, под пытками рыцари признали существование идола-Бафомета. Кстати, многие исследователи происхождения пресловутого Бафомета выводят это странное имя из искажения принятого европейцами имени пророка Мухаммеда — Магомет. Но, скорее всего, это заблуждение, потому что у мусульман не было принято изображать пророка в каком-либо виде. В исламе вообще запрещено изображение человеческого тела, а вот общие для Востока символы рыцари Храма использовать вполне могли. И если они ознакомились с восточными традициями, то Бафомет мог быть символом перевернутой пентаграммы с вписанным в нее человеческим ликом, что попросту означало Знание. Недаром, по одной из расшифровок, Бафомет — это анаграмма Мудрости — София. Что означала София для рыцарей? Самое простое определение — Свет, Истина, Любовь. Недаром девизом первых тамплиеров был такой: «Да здравствует Бог Святая Любовь!»