Тайны третьей столицы
Шрифт:
Это были не скромные топтуны, умеющие незаметно следить. Это быки, которые могут только убивать и калечить. В лучшем случае — похищать.
Однако засада вещь очень красноречивая. Если она потребовалась, значит, Василий успел нащупать нечто. Нечто такое важное, что он стал по меньшей мере неудобен. Теперь осталось выяснить: чем именно. «Кому?» - он уже догадывался. Именно мэрские хлопцы, похитив Василия, старательно изображали с ним людей Россиля. И вряд ли им понравилось, что он об этом догадался. Помимо прочего, только мэрская компания знала, где он живет. И только ей был смысл караулить его именно
Василий тихо, без паники, бочком сквозанул через дворы на Фрунзе, и уже оттуда позвонил в квартиру. Звонил он так, как они договорились с Димоном: два гудка, отбой, еще два гудка — отбой, и лишь потом снимать трубку. Что Димон и сделал
— молча. Быков сказал в это молчание:
— Это я. Как ты?
— Я-то ничего, но что-то мне тут разонравилось.
— А что случилось?
— Да ничего вроде бы. Но как-то, знаешь, неуютно. Будто под дверью кто-то дышит.
— Новости о той медсестре есть?
— Да так... Ее давно никто не видел. И никто не знает, где она есть. Но я говорил с ее сеструхой
— она инвалид. Но детей нарожала. Теперь сидит с ними на шее у Марга... в общем, у этой телки. А та, мол, отличается исключительной добросовестностью. Скорее помрет, чем обещание не выполнит. И вот она, сказала сеструха, пообещала ей, что послезавтра добьется для ее детей мест в детском садике. Именно послезавтра, потому что будет приемный день в районо. Сама сестра не может — у нее нервное заболевание. После пяти минут разговора с чиновниками, когда они ей говорят, что если нет денег, то не хрен рожать, она начинает их бить тяжелыми предметами по голове. Мол, она рожает не просто так, а по воле Божьей. Ведь если бы Господь не хотел, чтобы она рожала, Он бы ей такой способности не дал.
— Будь добр, покороче. У меня лимит кончается.
— Ах, ну да. Короче: если послезавтра наша телка в районо не придет, то мест ее сеструха не получит. Значит, сеструха уверена, если эта жива, кровь из носу, но придет в районо.
— Какое именно?
— Щас посмотрю.., Ага, Верх-Исетское. Это в районе ЖэДэ вокзала. На стыке Московской и Челюскинцев, по улице Хомякова. Мне пойти?
— Пойди. Постарайся ее расколоть: где она прячется.
— А сейчас что делать?
— Во-первых, переверни телефон. Видишь, что прилеплено?
— Ага! Тут двести баксов.
— Это твой аванс.
— Спасибо.
— Чем богаты. Выясни, пожалуйста, кто такой Влад Никрасов. Как с ним связаться, и можно ли ему верить. И почем эта вера. Далее, ты прав: за квартирой следят. Караулят, скорее всего, меня, но на твоем месте я бы тоже поостерегся на всякий случай. Если сможешь выяснить, чьи это ребята, буду тебе очень благодарен. Но слишком не рискуй. У тебя есть, где отсидеться?
— Найду.
— Вот и найди. Если будет что-то актуальное — звони. Пока все.
Спрятав телефон, Василий целеустремленно направился к перекрестку Фрунзе и Восьмого марта. Он попросил Димона выяснить, чьи посланцы караулят его, не потому, что хотел это узнать. Догадаться, особенно после вчерашних угроз мэрского Виктора, особого труда не составляло. Но ему было интересно, что именно соврет по этому поводу Димон. А в том, что он что-нибудь, но обязательно соврет, сомнений не было.
Димон не только проявлял способности в оперативно-розыскной работе выше средних.
Сам Быков узнал о сильно пьющей сестре Риты Ахметзяновой благодаря микрофонам, установленным Димоном в кабинете подставного Брылина, а на самом деле главврача Окулова. Ночью, когда Нина задремала, утолив голодную печаль женского одиночества, он ознакомился с записями. И наткнулся на разговор, в котором Окулов с кем-то обсуждал визит к нему Василия. В процессе обмена мнениями, перебирая места, куда может наведаться сыщик, медик и упомянул обремененную детьми и алкоголизмом сестренку. Но у Димона к этим записям доступа не было. Они были защищены паролем, который знал только Быков.
Следовательно, Димон совсем не тот, за кого себя выдает. А таким людям врать, как говорится, на роду написано.
Для Быкова же сейчас самой актуальной стала проблема: где ему отсидеться, отоспаться, и подумать о жизни? Квартиру на Сурикова 40 предоставил мэр, и мэр же превратил в ловушку. К Нине теперь тоже нельзя. Гостиницы исключались: именно там его легче всего найти. Можно пошарахаться на вокзалах. Наверняка, там маячат аборигены, сдающие жилье. Можно поошиваться вокруг компаний пьянчуг и, крепко подружившись с кем-нибудь, за бутылку-друтую найти у нового кореша пристанище. Но все эти варианты чреваты контактами с криминалом и ментами. Что ему в равной степени нынче противопоказано.
Оставалось место, где его обязательно будут искать, но поскольку это очевидно, то там искать будут не очень бдительно. Квартира покойной старушки Даниловой.
Дорогие мои старики...
Дом номер 60 на Фрунзе проектировали и строили люди, обожающие квартирных воров. С трогательной заботой о жуликах они так тесно прилепили оборудованные всякими выступами балконы, что по ним можно было с минимальным риском залезть в любую квартиру на любом этаже. Жильцы тоже не остались в стороне от заботы о паразитах. Они оснастили и без того удобные для карабканья балконы решетками, цепляясь за которые заниматься стенолазанием стало совсем легко. Окончательно усугубила ситуацию любовь к зелени. С земли дом до пятого-шестого этажа загораживала густая листва деревьев.
Так что, не желая светиться возле подъезда и дверей нужной ему квартиры, Быков запасся продуктами и, навьючившись своим безразмерным рюкзачком, воспользовался выступами и решетками на балконах. То, что это происходило среди бела дня, как ни странно, уменьшало риск. Днем бдительность граждан из-за обилия иных забот падает до нуля, а вечно бдительные старушенции отдыхают от ночной слежки за соседями.
Тихо проникнув в квартиру Даниловой, он первым делом тщательно ее исследовал. Ни микрофонов, ни датчиков не обнаружил, но зато нашел несколько обнадеживших его предметов. В туалетном бачке, который он давеча, естественно, обследовал, и который тогда содержал только то, что и все его собратья —. клапан, буек и воду, — теперь обнаружились излишества.