Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
Шрифт:
Глубокоуважаемый всеми нами товарищ Климент Ефремович Ворошилов на этом заседании сказал, что надо теперь сделать все для того, чтобы партия и ее руководство были едины, чтобы народ наш был спокоен.
Товарищ Хрущев в своем выступлении на заседании Президиума, отвергая нездоровую и тенденциозную критику и несправедливые обвинения в его адрес, в то же время признал правильность критики ряда его недостатков и заявил, что он исправит эти недостатки, что он и впредь будет бороться за укрепление единства партии, за укрепление единства руководства партии. (А п л о д и с м е н т ы.)
Президиум ЦК не принял какого-либо решения по
Позвольте, товарищи, выразить уверенность в том, что Пленум Центрального Комитета обсудит вопрос на высоком политическом уровне, и его решение будет способствовать дальнейшему укреплению единства нашей славной партии, ее боевого штаба Центрального Комитета, будет способствовать новым успехам в строительстве коммунизма. (Б у р н ы е а п л о д и с м е н т ы.)
Г о л о с с м е с т а. Михаил Андреевич, объясните поведение товарища Шепилова на Президиуме и как реагировал Президиум на заявление группы членов ЦК.
Г о л о с а. Поведение Сабурова, Первухина, всех товарищей, которые выступали против приема.
Суслов. Я еще раз повторяю, ведь я не могу и одной десятой сказать, они сами расскажут.
Г о л о с а. Мы просим рассказать.
Хрущев. Здесь Пленум ЦК, расскажите все, как было.
Суслов. Товарищ Шепилов был из самых рьяных выступающих. Его выступление было неправильным и позорным.
Г о л о с а. Карьерист. Провокационное выступление.
Суслов. В ряде случаев его выступление носило провокационный характер стравливания членов Президиума между собой.
Г о л о с а. Ясно.
Суслов. Что касается прихода группы членов ЦК, я бы сказал так. Сначала та часть, о которой я говорил в первой части своего сообщения, приняла этот приход позорно.
Беляев. Вы скажите, что Сабуров сказал.
Хрущев. Вы скажите, как было.
Суслов. Я все не могу схватить. Я помню, что особенно резко возражали товарищи Каганович, Молотов, Маленков, Шепилов кричал с места неистово, затем Сабуров, говорили, что это позор.
Беляев. Скажите, что Сабуров сказал.
Хрущев. Я извиняюсь, можно мне сказать несколько слов? Когда пришли товарищи и заявили, что группа членов ЦК просит принять их, некоторые члены Президиума ЦК заявили: «Позор! Что за обстановка в партии, кто создал такую обстановку? Так нас могут и танками окружить». В ответ на это я сказал: «Спокойно, это не танки, а пришли к нам члены ЦК». Товарищ Жуков протестовал, как министр обороны, против клеветы, которая раздается, потому что танки можно двигать только по его приказу.
Г о л о с а. Молодец.
Хрущев. Я сказал, что надо принимать членов ЦК. Молотов громко заявил, что мы не будем принимать. Тогда мною было сказано следующее: «Товарищи, мы, члены Президиума ЦК, мы слуги Пленума, а Пленум хозяин. (А п л о д и с м е н т ы.)
Суслов. Тов. Хрущев хорошо дополнил.
Хрущев. Это важная деталь. Они говорят: не принимать членов ЦК партии! Как же это можно не принимать? Ведь мы беспартийных принимаем, а это члены ЦК. 20 человек пришли, как их не принимать! «Нет, — говорят они,
Должен сказать, что когда они увидели, какова обстановка, то спесь со многих слетела. Тогда уполномочили Ворошилова, меня, Микояна и Булганина встретиться с членами ЦК. Это было очень плохое решение. Пока названные мною товарищи беседовали с членами ЦК, остальные в это время за дверью сидели и ожидали, когда кончатся переговоры. Это же позор!
Г о л о с а. Позор!
Хрущев. Боятся с глазу на глаз встретиться с членами ЦК. Куда это годится?! Вот как было, товарищи. Если я неправду говорю, то пусть меня другие поправят. То, что я мог запомнить, постарался точно передать.
Г о л о с а. А что Сабуров говорил?
Хрущев. Он кричал: это позор, давление, не надо принимать, они не имеют права.
Г о л о с а. Вывести из Президиума!
Хрущев. Я тебя, товарищ Сабуров, уважал, а теперь я знаю, кто ты такой.
Г о л о с а. Вывести из членов Президиума. Это позор!
Хрущев. Спокойно, товарищи. Я призываю вас к спокойствию, давайте спокойно обсудим. ЦК вынесет свое решение такое, какое посчитает политически целесообразным, учитывая внутреннюю и международную обстановку. Мне кажется, сейчас нельзя никого выводить. Это непонятно будет, получится так, что только сделали сообщение, и началась расправа. Выступят товарищи, обсудят, тогда вопрос будет яснее. Не надо горячиться. Меня в этом обвиняют, что я горячий, от этого я страдаю, поэтому не следует повторять моих ошибок, за которые меня осуждают.
Шелепин. Никита Сергеевич, какова позиция товарища Булганина?
Хрущев. Она более или менее ясна из информации товарища Суслова, позиция грешная. В своем выступлении я также скажу о позиции товарища Булганина. А сейчас я хочу сообщить о таком факте. Группа, о которой здесь докладывает товарищ Суслов, в последнее время работала отдельно, они сговаривались между собой. Когда кончилась наша встреча с членами ЦК, было уже поздно, все разъехались по домам. Я уже счет дням потерял, сидели четыре дня. Вчера после встречи с членами ЦК я позвонил Николаю Александровичу по телефону и спросил: «Я хочу поговорить с тобой. Ты один?». Он сделал большую паузу, а потом сказал: «Нет, у меня Молотов, Маленков, Каганович». «Зачем же вместе собрались?» А они собрались, чтобы сговориться, как завтра выступать. Вот вам обстановка.
Г о л о с а. Позор. Фракционеры!
Такое начало Пленума, как можно догадаться, ничего хорошего «антипартийной группе» не предвещало. Тем более что сразу после краткой информации Суслова слово было предоставлено министру обороны Жукову и министру внутренних дел Дудорову. Они буквально смешали оппозиционеров с грязью. Жуков припер сталинскую гвардию к стенке обвинениями в репрессиях против командного состава Красной Армии, Дудоров настроил зал против «антипартийной группы» рассказом о созданной по инициативе Маленкова тюрьме для партийных работников.