Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
Шрифт:
— Как! Разве вы не знаете, от чего он умер?
Нет, не знала Надежда Васильевна ничего. Генерал принялся что-то искать среди бумажек на столе, но, понятно, ничего не нашел и как бы о само собой разумеющемся сообщил:
— У него же было кровоизлияние…
Ни о кровоизлиянии, ни о чем другом никто никаких свидетельств после смерти Василия не сделал.
— Я знаю, что в Казани врач отказался дать медицинское заключение, которое от него требовали, — заметила генералу от КГБ Надежда Васильевна. — Меня спросят: вашего отца застрелили? Я скажу: очень может быть. Спросят: его отравили? Я отвечу: возможно.
— Что вы!.. Как же так… — неподдельно заволновался представитель компетентного органа.
Новый штрих в полувековую загадку добавил известный драматург
Василий (разговаривает с шофером Февралевым о похоронах): «Сколько людей подавили, жутко! Я даже с Хрущевым поругался… Был жуткий случай в Доме союзов. Приходит старуха с клюкой… У гроба в почетном карауле стоят Маленков, Берия, Молотов, Булганин… И вдруг говорит им старуха: «Убили, сволочи, радуйтесь! Будьте вы прокляты!»
Через три недели после смерти отца генерал-лейтенант Василий Сталин был уволен из армии без права ношения военной формы. Еще через месяц его арестовали. Из тюрьмы всесильный сын цезаря окончательно вышел только весной 1961 года. Вышел, чтобы умереть.
Его сослали в Казань, и уже 19 марта 1962 года он умер.
Или помогли ему умереть — в соответствии с традициями Хозяина?
Вслед за Василием в тюрьме оказался и посадивший его Берия. Потом пали Маленков, Молотов, Каганович… И наконец — Хрущев.
И. П. Травников (полковник в отставке, ветеран двух войн):
— Василия убрали по злому умыслу Хрущева. Василий много знал о нем и его окружении, об их недостатках. При борьбе все средства хороши, даже взятые из давней истории, как надо расправляться с неугодными.
С. Л. Берия:
— На похороны я не попал, но из писем общих друзей узнал, что Василия убили в драке ножом.
А. И. Аджубей:
— Очередной приступ белой горячки закончился трагически. Василий умер, не дожив до пятидесяти лет.
Через 25 лет после книги «Двадцать писем к другу» С. И. Аллилуева, находясь в США, написала там новую — «Книга для внучек». В ней события полувековой давности описываются уже по-другому:
— Ему тоже «помогли умереть» в его казанской ссылке, приставив к нему информантку из КГБ под видом медицинской сестры. О том, что она была платным агентом КГБ, знали (и предупреждали меня) в Институте Вишневского, где она работала и где Василий лежал некоторое время на обследовании. Он был тогда только что освобожден Хрущевым из тюрьмы и болел язвой желудка, сужением сосудов ног и полным истощением. Там его и «обворожила» эта женщина, последовавшая затем за ним в Казань, где она незаконно вступила с ним в брак. Незаконно, так как мой брат не был разведен еще с первой своей женой и был, по сути, троеженцем уже до этого, четвертого, незаконного брака.
Права на него нужны были Маше для определенного дела, а КГБ с милицией помогли ей зарегистрировать этот брак. Она делала уколы снотворного и успокоительных ему после того, как он продолжал пить, а это разрушительно для организма. Наблюдения врачей не было никакого — она и была «медицинским персоналом». Последние фотографии Василия говорят о полнейшем истощении. Он даже в тюрьме выглядел лучше! И 19 марта 1962 года он умер при загадочных обстоятельствах. Не было медицинского заключения, вскрытия. Мы так и не знаем в семье: отчего он умер? Какие-то слухи, неправдоподобные истории… Но Маша воспользовалась правом «законной вдовы» и быстро похоронила его там же, в Казани. А без доказательства незаконности ее брака никто не может приблизиться к могиле Василия, учредить эксгумацию, расследование причин смерти… Надо подать в суд, представить как свидетельницу первую, не разведенную жену… Этого хотят друзья Василия, этого хотят его дети и хочу я. Однако Громыко не удостоил меня встречей по этому вопросу, когда я была в Москве, и даже не ответил на мое письмо, хотя меня заверили, что он его получил. Значит, еще
Василий, конечно, знал куда больше, чем я, об обстоятельствах смерти отца, так как с ним говорили все обслуживающие кунцевскую дачу в те же дни марта 1953 года. Он пытался встретиться в ресторанах с иностранными корреспондентами и говорить с ними. За ним следили и в конце концов арестовали его. Правительство не желало иметь его на свободе. Позже КГБ просто «помог» ему умереть.
Ему был только 41 год и, несмотря на алкоголизм, он не был физически слабаком. Остались три жены и трое детей, и, как ни странно, никто не помнил зла. Он был щедр и помогал всем вокруг, часто не имея ни рубашки, ни носков для себя. Его имуществом (именным оружием, орденами, мебелью) после смерти завладели две женщины, каждая претендуя на «права». Сыну не удалось получить на память «даже карандаша», как он сказал мне. Место Василия не в Казани должно быть, а в Москве, на Новодевичьем кладбище, возле мамы, всегда так волновавшейся из-за его бурного характера. Он же любил мать без памяти, и ее смерть совершенно подорвала нервы подростка. Правительство пока что не желает поднимать все это из забвения. О смерти Сталина созданы какие-то официальные версии, наверное, продажные писатели напишут по указке партии, «как все было». Я уже слышала кое-что об этом во время пребывания в Москве — фабрика лжи работает. Но когда-нибудь придется сказать и правду. Нужно будет собрать материалы свидетелей — имеются неизданные мемуары А. Н. Поскребышева, имелись записи в семье Н. С. Власика и его колоссальный фотоархив о жизни Сталина, с которым он провел более 30 лет как глава охраны. Архив этот, как и мемуары Поскребышева, были «арестованы» КГБ. Нужно будет раскрыть свидетельства обслуживающих дачу в Кунцеве, таких, как подавальщица Матрена Бутузова, сестра-хозяйка Валентина Истомина; офицеров личной охраны — Хрусталева, Кузьмичева, Мозжухина, Ефимова, Ракова. Всех их «послали на пенсию» — в лучшем случае еще 30 лет тому назад, но остались записи и разговоры, потому что молва не спит.
Теперь кунцевскую дачу показывает редким, избранным посетителям некто Волков и, утверждая, что он «тоже был там», рассказывает небылицы — или же официальные версии. Не было там никакого Волкова в те дни, это я знаю, и выдумки, которые я слышала, не раскрывают настоящую картину происходившего.
Совершенно иная трактовка событий, не правда ли? Наверное, название «Книга для внучек» обязывало говорить правду. Говорят, что под старость Светлана Иосифовна стала чаще обращаться к Богу, в ней пробудилась религиозность.
Прав был А. Авторханов, заметивший в своем благополучном Мюнхене: сестра его думает, что он умер от алкоголизма, но, увы, есть в мире еще и другая, более безжалостная болезнь — политика. От нее он и умер.
К. Г. Васильева была уверена, что в этой истории не все чисто. Ее исповедь, записанная журналисткой Л. Тарховой, — важный элемент этой донельзя запутанной драмы.
— Последние полгода в казанской ссылке Василий жил с медсестрой Марией Нузберг и двумя ее дочерьми, — начала Капитолина Георгиевна печальную повесть. — Он умер 19 марта, за несколько дней до своего дня рождения. Я планировала приехать в Казань на его день рождения. Думала, остановлюсь в гостинице, привезу ему деликатесов. Была рада, что он не один, что есть кому за ним посмотреть. Отношения наши к тому времени давно кончились, собиралась к нему как к брату.
А тут звонок из Казани: приезжайте хоронить Василия Иосифовича Сталина.
Я подхватила Сашу и Надю — детей Василия от первого брака. Приехали. Василий лежит на столе. Спросила Машу, от чего он умер. Говорит, накануне пьянствовал с гостями из Грузии, выпил бочонок вина. Алкогольная интоксикация. Но при интоксикации делают промывание желудка, а он лежал и мучился 12 часов, как и его отец в свое время. «Скорую помощь» не вызвали. Почему? Эта дама говорит, что сама медик и сделала ему укол. Украдкой я осмотрела кухню, заглянула под столы, шкафы, тумбы, в мусорное ведро — никакой ампулы, подтверждающей, что делали укол, не нашла.