Тайны ушедшего века. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации
Шрифт:
Сентябрь сорок первого. Из Ленинграда пришло паническое послание от К. Е. Ворошилова (он тогда бездарно командовал фронтом): город защитить невозможно, его придется сдать. По заданию Государственного Комитета Обороны в Ленинград срочно вылетает Маленков. Самолет, в котором он находился, проник в город на бреющем полете. По словам Георгия Максимилиановича, он застал А. А. Жданова в роскошном бункере — опустившегося, небритого, пьяного. Дал Жданову три часа, чтобы тот привел себя в божеский вид, и повел его на митинг, который по предложению Маленкова
«Вернувшись в Москву, я ничего не рассказал Сталину о состоянии Жданова, — вспоминает слова отца Андрей Маленков, — но с тех пор уважение к нему потерял полностью».
Отец рассказывал Маленкову-младшему, что за неделю до ареста Берии Хрущев и Булганин пришли к нему и спросили:
— Он нас вербует. Что нам делать?
Маленков-старший ответил:
— Хорошо, что вы пришли. Действуйте так, как будто ничего не произошло.
Кстати, добровольное признание Хрущева сыграло свою роль в том, что Маленков после этого стал в известной степени доверять ему. И именно поэтому действия Никиты Сергеевича с 1955 года и далее Маленков-старший воспринял как вероломство.
Хрущев совершил государственный переворот и единолично захватил власть в стране. Реформы Маленкова были задушены в зародыше, восстановлены непомерные налоги на крестьян, ликвидированы приусадебные участки. Маленковская «партия» технократов потерпела поражение, и с того момента почти на четыре десятилетия установилось полное господство партократии — коррумпированной и разложившейся.
Надежда Ивановна Ворошилова — вдова Петра, приемного сына Климента Ефремовича Ворошилова.
Надежда Ивановна, натерпевшаяся от свекрови, и ее сын Владимир Петрович — никакая по крови не родня Клименту Ефремовичу и его жене Екатерине Давыдовне — говорят:
— Пожалуйста, не пишите о них плохо. Они были очень хорошие люди. Они сделали много добра.
Сноха Ворошилова прожила в их квартире более 30 лет. Семья Надежды Ивановны, как она рассказывает, приехала из Самары. Отец был эсер, в 1918 году он перешел на сторону большевиков. Работал в Наркомземе СССР, был по профессии агрономом. Поселились в знаменитом доме на набережной, известном по книге Юрия Трифонова.
Надежда Ивановна училась в одной школе с Петром Ворошиловым. Поженились в тридцать пятом. Жена Климента Ефремовича была весьма своеобразной женщиной. Она три года присматривалась к будущей снохе, прежде чем признала ее действительной женой Петра Климентьевича. С особым пристрастием высчитала, когда родился их сын Клим. С точностью до дня. Ей явно хотелось удостовериться в невинности снохи до свадьбы.
В 1937 году отца Надежды Ивановны арестовали как врага народа. Вскоре взяли и мать. А их дочь при этом жила в семье Ворошиловых. Ходила с передачами в тюрьму.
Никогда ни одного упрека не сделал снохе Климент Ефремович. И она ни разу не попросила его ни о чем, касающемся
Надежда Ивановна ответила:
— Это не криминал.
Свекровь — ни слова в ответ. Она, видимо, пыталась самой себе объяснить, за что посадили мать снохи, не находила ответа, и это слово «мещанка» было попыткой объяснения.
Климент Ефремович, ни слова не сказав снохе о ее родителях — «врагах народа», накануне войны все же вытащил маму Надежды Ивановны из тюрьмы. По состоянию здоровья. Она жила вместе со всеми, с Климентом Ефремовичем и с Екатериной Давыдовной, в одной квартире.
Жили мирно. Ворошиловы оберегали любовь своих детей. А они наполняли их жизнь суетой, заботой, давали ощущение семейного клана.
В жизни Надежды Ивановны был период, когда Петр Климентьевич, танкостроитель по профессии, уехал работать в Челябинск, а она осталась в Москве, родила второго сына и, согласно собственному признанию, загуляла: бросила учиться, ходила по театрам, роман завела.
Екатерина Давыдовна была этим очень недовольна. Высказывала свою неприязнь, но не к снохе, а к ее образу жизни. Климент Ефремович молчал.
Разница между Екатериной Давыдовной и другими кремлевскими женами была в том, что она старалась никогда не пользоваться привилегиями, которые относились только к Клименту Ефремовичу. Она считала, что Сталин завидует популярности Ворошилова.
В 1937 году Надежда Ивановна поступила учиться в Станкин. Без протекции поступила. Только начала учиться — вызывают в комитет комсомола:
— У тебя родители — враги народа, нужно публично отречься от них.
Она и бросила Станкин. Не работала, не училась. Но от отца с матерью не отказалась.
Когда родителей Надежды Ивановны арестовали, ее единственная сестра Вера перешла жить в семью Ворошиловых. У Веры начался роман с Тимуром, сыном Фрунзе, который вместе с сестрой Таней воспитывался у Ворошилова. Этого Екатерина Давыдовна перенести не смогла и вызвала сноху для короткого разговора. Заодно напомнила: ее, хозяйку дома, сноха не спросила, можно ли взять в дом сестру. Надежду Ивановну это очень огорчило, она сказала своему мужу:
— Если мною так сильно недовольны, мы с Верой можем уйти.
Вот, оказывается, почему Надежда Ивановна «натерпелась» от своей свекрови. Впрочем, беспокоиться женщинам не следовало: Климент Ефремович уже доложил на Политбюро о всех своих «врагах народа» в семье. А во всем остальном отношения были замечательные.
Ну как не позавидовать таким крепчайшим узам, такой горячей любви к отцам, мужьям, свекрам! Никто не то что не отрекся от родителей — слова плохого в их адрес не произнес. Предпочитали потерять работу, учебу, рисковали сытным пайком, но не пятнали свое имя страшным клеймом отцеотступников. Не то что Павлик Морозов. Что ни говорите, а семейная мораль в Кремле была крепка!