Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Шрифт:
Итак, в ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Жуков вместе со своим первым заместителем Ватутиным под утро находился в служебном кабинете наркома обороны Тимошенко.
В 3 часа 07 минут Жукову по ВЧ позвонил командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский и доложил о приближении со стороны моря большого количества неизвестных самолетов. В 3 часа 30 минут позвонил начальник штаба Западного округа генерал Климовских: немецкие самолеты бомбят города Белоруссии.
Тимошенко приказал Жукову звонить Сталину. «Звоню, — читаем у маршала. — К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны.
— Кто говорит?
— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.
— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.
— Будите немедленно: немцы бомбят наши города! — Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:
— Подождите.
Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание.
— Вы меня поняли?
Опять молчание.
Наконец И. В. Сталин спросил:
— Где нарком?
— Говорит по ВЧ с Киевским округом.
— Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы вызвал всех членов Политбюро».
На сегодняшний день мы располагаем двумя свидетельствами, опровергающими описанный эпизод.
Но и они не совпадают! Сходятся только в одном: не Жукову пришлось будить Сталина.
По мнению сына Берии, и Поскребышеву не надо было обзванивать членов Политбюро:
— Все они, включая моего отца, — говорит Серго Лаврентьевич, — давно находились в Кремле. Разумеется, не ложился спать в ту ночь и Сталин. Почему-то нигде не пишут, кто первым сообщил ему о начале войны. А между тем информацию Сталин получал не только от начальника Генерального штаба…
Намек ясен: в каком свете выглядит руководитель спецслужбы, если глава государства получает сообщение о начавшейся войне не от разведки, которая должна знать все и вся, а от военных? Бывшие генштабисты в штыки восприняли заявление сына Берии и усмотрели в нем стремление выпятить роль грозного ведомства, которому Жуков якобы отвел незаслуженно мало места.
Впрочем, нашлось немало и тех, кто разделяет точку зрения Серго Лаврентьевича. Ветераны органов госбезопасности, движимые корпоративными чувствами, горячо подхватили эту версию.
Отставники-генштабисты, горой вставшие на сторону своего бывшего начальника, резонно спрашивают:
— А с какой стати, собственно говоря, Жукову надо было придумывать, что именно он разбудил Сталина ночным звонком? Незавидная роль — сообщать диктатору о начале войны. Тимошенко, и тот не осмелился — Жукову приказал…
У Серго Берии свой взгляд на эти, как он их называет, неточности:
— Георгий Константинович был умный человек и отлично понимал, что читатель без труда разберется, что
Отставники-кагебисты приводят такой аргумент:
— Мемуары несут отпечаток того времени, той политической ситуации, в которые создаются. Они всегда ангажированы моментом. Если Жуков придумал эпизод с Брежневым — в угоду тогдашней конъюнктуре, то — снова в угоду все той же конъюнктуре! — отошел от исторической правды, не замечая фигуры Берии. Разве могла при Брежневе выйти книга Жукова, если бы в ней правдиво изображались все главные действующие лица войны? А если бы она вышла в хрущевские времена? Это была бы совсем другая книга — подтверждающая антисталинистскую версию, согласно которой в ночь на 22 июня командующие со своими штабами, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились.
Так, с Берией ясно, подумает какой-либо нетерпеливый читатель. А кто второй свидетель?
Вячеслав Михайлович Молотов. Первый заместитель председателя Совнаркома и нарком иностранных дел.
По его признанию, сделанному после 47-летнего молчания, перед кончиной, именно он первым позвонил Сталину с известием о разверзшейся катастрофе.
Чего не знал Жуков
Снова вернемся к событиям той трагической ночи, картину которых потом воспроизвел начальник Генштаба.
В 4 часа 30 минут утра они с Тимошенко приехали в Кремль — в соответствии с указанием Сталина. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Жукова и Тимошенко пригласили в кабинет.
Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
— Надо срочно позвонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено Молотову.
Через некоторое время он вернулся в кабинет:
— Германское правительство объявило нам войну.
Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза, прерванная Жуковым, который предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил Тимошенко.
— Давайте директиву, — сказал Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директиву № 2 наркома обороны передали в округа. Однако выполнена она не была. В причины сейчас вдаваться не будем, а сосредоточим главное внимание на дипломатической стороне дела, в тонкости которой, как сейчас станет ясно, начальник Генштаба посвящен не был.