Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5
Шрифт:
Мы ехали в пятнах огоньков, кружившихся за окнами кэба, отсветы фонарей тянулись, и мелькали, и летели мимо нас. Мы будто двигались внутри калейдоскопа, и узоры в нем постоянно менялись.
– Щелк, щелк, щелк, – сказала я, каждый раз щелкая пальцами.
– Ты о чем? – услышала я голос Стокера, но его лицо было скрыто во мраке экипажа, а мой взгляд был прикован к симфонии света за нашими окнами.
– Я в калейдоскопе, – сказала я ему, чувствуя, как приятная усталость разливается по моим членам.
– Скоро приедем, – пообещал он, когда мы выехали на Риджент-стрит. Я смотрела, как высокие изящные дома мелькают в окнах будто в волшебном фонаре. Я привалилась к Стокеру, но вскоре кэб прибыл к задним воротам Бишопс-Фолли. Я хотела встать, но ноги меня не слушались, и даже голова
Потом я немного пришла в себя, только в тот момент, когда он положил меня в кровать. Я чувствовала, что его руки сжимают мои щиколотки, снимают с меня туфли, а потом стягивают маленькую шелковую шапочку у меня с головы и расплетают мне волосы. Эйфория от выкуренной трубки уже прошла, но, чувствовалось, проникла мне в самые кости, и мне померещилось, что я поднимаюсь, легкая как перышко. Казалось, все поры, все клеточки, все мои нервы были оголены и напряжены, будто чего-то ожидали.
– Действие кокаина заканчивается раньше, чем эффект от опиума, – сказал он мне. – Я мог бы вколоть немного атропина, но лучше всего тебе будет сейчас хорошенько выспаться. Я и сам все еще ощущаю его воздействие. К утру нам обоим станет лучше.
Он повернулся, чтобы уйти, но я ухватила его за рукав и дернула на себя, непроизвольно потянувшись к нему. Я ощутила под руками его крепкие плечи, потом запустила пальцы ему в волосы. Несколько секунд он колебался, всего несколько секунд. А потом его губы коснулись моих, и я услышала, что он бормочет стихи, строки из Китса, которые для меня еще никогда не звучали так прекрасно и настолько опасно. Он пах медом, табаком и желанием, настолько сильным, что я порвала рубашку у него на груди и вонзила в него ногти чуть не до костей. Он крепко обхватил меня, и все его мышцы дрожали, стараясь сдержать какие-то сильные эмоции. Я прижалась губами к его раскрытому рту, ощутила биение его сердца, а по его телу прошла дрожь, и его губы коснулись моего уха, а мои локоны он намотал себе на руку. Его рот вновь открылся, и из него вылетело слово, в котором было столько отчаяния и страдания, что я откинула голову и пристально посмотрела в глаза, в которых сейчас не было ничего, кроме боли утраты. Он не хотел этого говорить, я поняла это сразу же, как взглянула на него. Но оно было сказано, и одного этого слова хватило, чтобы прогнать окутавший нас морок чувств. Мне показалось, что моя душа вышла из меня наружу, потому что я будто со стороны увидела свое тело – я вздрогнула и громко зарычала, а потом провалилась в пустоту, вновь теряя сознание; мои руки сами разжались и выпустили его волосы. После этого начались уже настоящие видения: мне казалось, что разыгралась буря, уносящая нас друг от друга. Я видела над водой лишь его голову, а меня ужасные волны затягивали в беспросветную черноту.
Я проснулась несколько часов спустя. В моем доме-часовне все еще было темно и страшно холодно; Стокер спал на шезлонге в углу. Он не стал ложиться со мной в одну постель, поняла я, и ощутила сильный укол в сердце. В голове было ясно, опиумный дурман улетучился, как туман при сильном ветре. Я повернулась на бок и стала слушать, как козодой в саду поет жалобную песню.
После наркотика мне казалось, будто все мои кости налиты свинцом, и большинство воспоминаний о событиях этой ночи стерлось из памяти. Я пыталась собрать их воедино, будто неумело сшивая лоскутное одеяло: какие-то обрывки нашего посещения опиумного притона, а затем визита в Скотланд-Ярд. Я приложила палец к губам – они болели; когда позже я поднялась и рассмотрела их в зеркале, увидела, что они покусаны и распухли. Глядя на свое отражение в зеркале, я повторила слово, как стон вырвавшееся ночью у Стокера и сразу обратившее в пепел все, что вспыхнуло между нами.
– Кэролайн.
Глава 23
Проснувшись на следующее утро, я ощутила, что у меня в голове стучит небольшой кузнечный молот. Встала, умылась и неспеша оделась, стараясь двигаться очень осторожно. Я нашла Стокера в Бельведере; он с восхищением смотрел на своих кожеедов, дочиста обглодавших ребра кролика. Он бросил на меня взгляд поверх ящика.
– Выглядишь так, будто твое
– Как мило, что ты это заметил. А ты так разговариваешь со всеми дамами?
Вздохнув, он налил в стакан какой-то мерзкого вида отвар и протянул его мне.
– Держи. Я сварил кое-что, что должно помочь от твоей головной боли.
– Откуда ты знаешь, что у меня болит голова? – спросила я, с подозрением принюхиваясь.
– Вероника, у меня хорошее медицинское образование, а также обширный опыт в кутежах. Я прекрасно знаю, что человек, получивший вдобавок к полной трубке опиума еще и шприц кокаина, будет чувствовать себя наутро как в аду. Давай пей.
Он опять оказался прав. Жидкость пахла отвратительно, на вкус оказалась еще хуже, но я сумела выпить даже мутный осадок и почувствовала себя немного лучше, по крайней мере, чуть бодрее. Кузнечный молот превратился в маленький молоточек, а звон в ушах уменьшился до легкого шума.
– Что это было?
– Тебе лучше не знать, – сказал он, возвращаясь к завтраку. Вместо обычных кусочков хлеба, поджаренных на огне, сегодня утром на крышке саркофага был накрыт прекрасный стол. Меня не удивило то, что Стокер использовал этот предмет совершенно не по назначению: он с пренебрежением относился ко всему, что было сделано позднее Нового царства, а этот экспонат был явно эпохи Птолемеев. Но мне все-таки показалось слегка непочтительным использовать его в качестве обеденного стола, хотя запахи от него доносились очень заманчивые. С кухни в главном доме нам прислали ломтики ветчины, вареные яйца, баночку айвового варенья, пирог с телятиной и свежие булочки. Они были уже не горячими, виной чему – долгий путь до Бельведера, но свежими и прекрасно испеченными, и Стокер принялся за них со вздохом неподдельного удовольствия. Он взял горшочек с медом и начал рисовать на них узоры; так он поступал всегда, когда дело доходило до булочек, пышек или тостов. Не бывало такого, чтобы он позавтракал, не придумав сперва для еды какое-нибудь затейливое украшение.
Он нарисовал лодку на одной булке и как раз начал выводить кошку на другой, когда появилась леди Веллингтония.
– Доброе утро, дорогие! – пропела она и одарила нас ласковой улыбкой, излишне ласковой для этого утреннего часа, решила я. Стокер вскочил на ноги, но она махнула рукой, чтобы он сел обратно. Она миновала копролит, попавшийся ей во время прошлого визита, сурово на него покосившись, а затем с одобрением окинула взглядом булочки.
– Вижу, миссис Баскомб выполнила все, что я ей велела. Когда я расспросила ее, как организован ваш стол, она сказала мне, что вы сами заботитесь о своем завтраке, а к ланчу вам посылают холодные закуски. Этого больше не будет, – заявила она с удовлетворенным видом человека, вступившего в битву и выигравшего ее. – Каждое утро вам будут посылать блюда из буфета, который накрывают в главном доме, а в полдень – горячую еду. И в те дни, когда вас не приглашают обедать с семьей, обед вам тоже будут приносить.
– Вы очень добры, – ответил Стокер невнятно, потому что рот у него был набит булкой с медом.
Она благосклонно ему улыбнулась.
– Мне нравится изображать из себя леди Баунтифул[20]. В моем возрасте это одно из немногих доступных удовольствий. Когда колени подводят, лишаешься сразу стольких радостей, – трагически заметила она, взглянув на меня. Стокер поперхнулся, но мы обе не обратили на него внимания.
Она протянула мне стопку конвертов.
– Я принесла почту. Признаюсь, могла бы поручить это лакею, но я непростительно любопытна.
Я взяла у нее конверты и сразу же заметила тот, что пробудил в ней интерес: из толстой бумаги, с королевской монограммой на обороте.
– Это от принцессы Луизы, – признала я. Казалось невозможным (и довольно бессмысленным) скрывать от нее этот факт.
Она приподняла брови.
– Неужели? В каких высоких кругах вы вращаетесь, мисс Спидвелл.
Стокер вновь закашлялся, но я послала ему испепеляющий взгляд.
– Тебе нужно что-нибудь выпить, – сказала я ему. – Будет глупо задохнуться от булочки.