Тайны Второй мировой
Шрифт:
Что еще мы имеем от Англии? Массу восторгов по поводу мужества и патриотизма советского народа, по поводу блестящих боевых качеств Красной армии. Это, конечно, очень приятно (особенно после тех всеобщих сомнений в нашей боеспособности, которые господствовали здесь всего лишь несколько недель назад), но уж слишком платонично. Как часто слыша похвалы, расточаемые по нашему адресу, я думаю: «поменьше бы рукоплесканий, а побольше бы истребителей!» В учете всего сказанного выше надо ли удивляться чувствам недоумения и разочарования, которые сейчас все больше закрадываются в душу советского человека? Ведь фактически так выходит, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем. Повторяю еще раз, я не имею никаких поручений от Советского правительства говорить Идену все то, что я ему сейчас изложил, однако, как советский посол в Англии, который заинтересован в укреплении союза между
На Идена мои слова произвели очень сильное впечатление. Это видно было по его лицу, по всему его поведению. Идеи сделал попытку защищать британское правительство, хотя чувствовалось, что он делает это без вдохновения, по обязанности. Да и неудивительно, ибо, как я уже сообщал Вам раньше, сам Идеи является сторонником второго фронта и вообще самой энергичной помощи СССР. Идеи говорил о том, что Англия еще не готова к вторжению во Францию, что США в области производства оружия и самолетов раскачивается очень медленно, что британское правительство максимально разворачивает воздушное наступление на Германию, что в Иране между Англией и СССР уже практически создалась военная кооперация, и что вообще на Ближнем Востоке эта кооперация имеет большие шансы на дальнейшее развитие и укрепление. В этой связи Иден упомянул, что в ближайшем будущем англичане, по всей вероятности, начнут наступательные операции в Ливии.
Я возразил, что, конечно, операция в Иране имеет важное значение, но это все-таки одна из подобных задач в нынешней войне. То же относится и к начинающейся операции в Ливии. Основная проблема состоит в том, как разбить Германию? Что думает по этому поводу британское правительство? Какова его генеральная стратегия в настоящее время? Я помню, как сразу после краха Франции в начале июля прошлого года Черчилль ответил на мой вопрос об его генеральной стратегии очень кратко и красочно: «Моя генеральная стратегия, — сказал он, — состоит сейчас в том, чтобы выжить в течение ближайших 3 месяцев».
Сам Идеи около того же времени, будучи военным министром, развивал мне мысль, что основной задачей британского правительства является превращение Великобритании в неприступную для германского вторжения крепость. Если это будет сделано, то Англия сможет лавировать, мобилизовать свои имперские ресурсы, искать себе союзника и вообще «смотреть и выжидать». И надо прямо сказать, в тот момент такая генеральная стратегия была понятна.
Позднее, зимой 1940–1941 годов, насколько мне известно, в руководящих кругах британского правительства стала утверждаться несколько иная концепция генеральной стратегии, а именно — накоплять силы, строить армию, создавать мощный воздушный флот и, не исключая отдельных ограниченных военных вылазок с острова в различных частях света, в основном готовить переход в большое наступление против Германии в более или менее отдаленном и непосредственном будущем — не то в 1942, не то в 1943 году. При этом главная ударная роль в таком наступлении отводилась огромному превосходству Англии в воздухе, которого британское правительство рассчитывало добиться с помощью США. Для меня лично никогда не было ясно, каким образом только что указанная стратегическая концепция должна привести к британской победе (не к избежанию поражения, а именно к победе) — и я в этом духе на протяжении минувшей зимы не раз говорил с Иденом и Батлером (заместителем министра иностранных дел Англии. — Б.С.). Но, пока Англия в борьбе против Германии оставалась одна, данная концепция, пожалуй, была неизбежна. С 22 июня военная ситуация в Европе круто изменилась, можно сказать даже революционизировалась. Какова же сейчас генеральная стратегия британского правительства? В какой мере она перестроилась и перестроилась ли вообще в связи с тем колоссальной важности фактом, что у Англии, наконец, появился могущественный сухопутный союзник на востоке? Каким путем британское правительство собирается разбить Германию? Исключает ли оно вообще создание второго фронта на западе или же считает его невозможным только в данный момент? Все эти и многие другие вопросы, естественно, представляют интерес для советского человека, и я был бы рад, если бы Иден мог меня несколько просветить на этот счет.
Однако Иден не мог или не хотел сказать мне по данному поводу ничего определенного. Он опять упомянуло Ливии, прибавил, что британское правительство в случае надобности готово всемерно помочь Турции, и выразил неясную надежду, что, может быть, британские силы (в частности авиация) на определенном этапе войны смогут оказать нам активное содействие в районе Черного моря, в Проливах, на Украине и так далее. Все это было крайне туманно, и у меня невольно создалось впечатление, что у Идена сейчас нет какой-либо продуманной концепции в отношении генеральной стратегии войны. В заключение Иден сказал, что будет иметь разговор с премьером по всему комплексу затронутых мной вопросов и, в частности, по вопросу о генеральной стратегии. Я не уверен, имеет ли и Черчилль какую-либо продуманную концепцию, исходящую из новой ситуации, созданной германской атакой на СССР (он ведь, как и все вообще англичане, большой эмпирик), но видно было,
Когда я уже собирался уходить, Иден стал благодарить меня за мое откровенное сообщение. Ему, как человеку, искренно стремящемуся к укреплению англо-советского союза, очень важно знать подлинные настроения советских кругов для того, чтобы вовремя принять меры для предупреждения каких-либо ненужных осложнений. «Имейте в виду, — с ударением прибавил Иден, — что и я, и премьер действительно хотим оказать СССР максимальную помощь. В силу разных причин это не всегда легко сделать. Но желание помогать у нас есть. А за политику прошлого правительства мы не считаем себя ответственными». Я ответил: «Если британское правительство действительно хочет укрепить советско-британский союз, то позвольте дать Вам один дружеский совет: не принимайте ответственных деклараций в середине Атлантического океана. Дело не в содержании декларации. Вчера я уже Вам говорил, что мы не имеем возражений против принципов, на которых построена декларация. Однако способ ее рождения кажется нам не соответствующим обстоятельствам. То, что произошло, создало впечатление, будто бы Англия и США воображают себя всемогущим господом богом, который призван [8] судить весь остальной грешный мир, в том числе и мою страну. На такой базе союз нельзя будет укрепить». Идеи страшно смутился и стал извиняться. По его словам, Черчилль, отправляясь в путь, не имел представления о том, что на свидании будет поднят вопрос о декларации. В этом вопросе инициатива принадлежит целиком Рузвельту. Когда он встретился с премьером, он вдруг вытащил из кармана проект декларации. Черчилль, конечно, не мог возражать против предложения Рузвельта. В результате родилась декларация из 8 пунктов, в окончательный текст которой, впрочем, английская сторона внесла несколько существенных редакционных поправок.
8
В подлиннике, вероятно, ошибочно — «призвал».
В конечном счете, я склонен думать, что наша реакция на декларацию плюс историю с созывом межсоюзнической конференции в Лондоне послужит британскому правительству хорошим уроком на будущее. 27.VIII.41 г. Майский» {162} . [9]
Майский вспоминал: «…B ответ на мое донесение о беседе с Иденом я совершенно неожиданно получил телеграмму за подписью И.В. Сталина! Такие вещи случались очень редко. Обычно со мной переписывались либо нарком В.М. Молотов, либо один из его заместителей, чаще всего А.Я. Вышинский. Телеграмма была из ряда вон выходящая.
9
Об этой беседе написали в своих мемуарах Майский (Указ. соч. С. 167–168) и Идеи (Eden A. The Reckoning. L., 1965. P. 277), причем последний делает упор на свои слова о том, что он и Черчилль стремились максимально помочь России.
Сталин писал в ней, что он одобряет мой демарш перед Иденом. Его особенно радует, что в своем разговоре с британским министром иностранных дел я сумел так хорошо передать те настроения, которые господствуют сейчас среди советских людей в связи с поведением английского правительства. Советская страна переживает очень тяжелый момент, и немедленная и активная помощь ее союзника чрезвычайно важна и необходима.
Помню, я долго держал в руках телеграмму Сталина и все думал и передумывал, чем бы я мог еще помочь моей Родине»{163}.
Сегодня мы можем сравнить изложение сталинской телеграммы в мемуарах советского посла в Лондоне с ее полным текстом: «Лондон, Советскому послу Майскому. Ваша беседа с Иденом о стратегии Англии полностью отражает настроения советских людей. Я рад, что Вы так хорошо уловили эти настроения. По сути дела Англопра (английское правительство. — Б.С.) своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам. Гитлеровцы хотят бить своих противников поодиночке, — сегодня русских, завтра англичан. Англия своей пассивностью помогает гитлеровцам. То обстоятельство, что Англия аплодирует нам, а немцев ругает последними словами, — нисколько не меняет дела. Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан.
В последнее время наше положение на фронте ухудшилось в районе Украины и Ленинграда. Дело в том, что немцы, перебросили с запада на наш фронт последние тридцать дивизий. Это ухудшило наше положение. Я уже не говорю о том, что в бои против нас втянуто также 20 дивизий финнов и 22 дивизии румын. Теперь против нас стоит на фронте более 300 дивизий. Примечательно, что немцы игнорируют английскую опасность на западе и считают ее блефом. Потому-то они так уверенно и безнаказанно снимают с запада все сколько-нибудь годные дивизии. Откуда у немцев такая уверенность в пассивности англичан?