Тайны йога-центра
Шрифт:
И вот я решил последовать в какой-то мере примеру Эмануэля Сведеборга, который почти до 60 лет был крупным биологом-естествоиспытателем, а затем объявил себя «духовидцем», способным непосредственно созерцать мир «духов». Материальный же мир рассматривался им как призрачный и все явления в нем — как определяемые миром духов.
Но в отличие от Сведеборга, жившего два столетия назад, я, неисправимый материалист, к тому времени уже знал недавно получившую распространение теорию о том, что наряду с гравитационным полем, которое образует совокупность физических тел, существует совокупность особых голограмм, соответствующих пространственному контуру предмета и несущих информацию о его свойствах, образующих информационное поле. Считается, что существуют три типа подобных голограмм, представляющих соответственно неживые предметы, организмы и психические явления. Следовательно, психический
Однако одному постичь «кундалини-йогу», как и любую другую разновидность йоги, практически не только невозможно, но и очень опасно. С большим трудом через своих друзей мне удалось узнать о том, что в горной пещере, почти у самой границы снегов, живет отшельник, занимающийся «кундалини-йогой». Две недели я с проводником-гурхом добирался до пещеры, где жил отшельник. Но тот не обратил на меня никакого внимания. Он почти все время сидел в центре пещеры в позе лотоса, поджав под себя ноги, вытянув вперед руки и закрыв глаза. Лишь на третий день после нашего приезда по его лицу пробежала какая-то дрожь, и он открыл глаза. Через некоторое время он заметил меня. Я, не произнося ни слова, протянул ему пузырек с «сомой», и, когда он понял, что это такое, его лицо преобразилось, он, сложив ладони, выбросил руки вверх над головой и пал ниц передо мной. Мне с трудом удалось дождаться, когда он наконец поднимется, и тогда через гурха я объяснил цель моего появления здесь. Отшельник-йог охотно согласился обучить меня всему тому, что знал сам, попросив за это несколько горошин «сомы».
Сколько я пробыл в этой пещере — не могу точно сказать, мне показалось, что целую вечность. Мой гуру занимался со мной в основном различными дыхательными упражнениями, давал мне возможность постичь главное в «кундалини-йоге» — правильное дыхание. Но курс учебы мне завершить так и не удалось. Однажды, проснувшись, как всегда, на рассвете, я нашел тело моего учителя бездыханным. Рядом валялся сосуд, в который я отсыпал отшельнику горошин «сомы». По всей видимости, он принял слишком большую дозу снадобья и умер, но я не исключаю и того, что мой гуру достиг наконец того, к чему шел всю свою жизнь, — «самадхи» — полного и окончательного слияния с абсолютом, оставив здесь, в пещере, свое бренное тело. Но скажу прямо, мне все же было как-то не по себе. Мне повезло, что через несколько дней в пещеру, как мы заранее договорились, вернулся мой проводник-гурха. Он был несказанно рад найти меня живым и невредимым. Ведь по нашему уговору гурха получил лишь половину причитавшейся ему суммы, а остальное должен был получить после нашего возвращения.
Мы принесли сухих веток, завернули тело моего гуру в белую простыню и положили поверх сучьев. Гурха разжег костер, а сам стал на колени и запел молитвы.
Вернувшись домой, я несколько дней находился под впечатлением ухода из жизни моего гуру и не решался продолжить занятия «кундалини-йогой». Постепенно, правда, я возобновил занятия по овладению правильным дыханием — «пранайям» и медитацией. Но это лишь даст возможность отвлечься от всего мирского, только создать условия для путешествия «кундалини», а разбудить его могла только «сома».
Но вот наступил момент, когда я решился. Это было на рассвете. Я сел лицом к окну, через которое было видно светлевшее под лучами восходящего солнца небо, проглотил горошины «сомы» и «асомы». Действие второго снадобья начиналось не сразу, а с некоторым запозданием, что давало возможность достичь только на некоторое время состояния «самадхи», а затем благополучно выйти из него и вернуться к нормальной жизни. Затем я начал тщательно выполнять все, чему научился у своего гуру-отшельника.
Мое дыхание становилось все более замедленным, ритмичным, все внимание я сосредоточил на воображаемом расцветавшем цветке лотоса. Вначале меня все еще отвлекало дыхание, но постепенно оно сократилось настолько, что стало почти незаметным. Через какое-то мгновение я потерял ощущение своего тела и начал как бы парить в воздухе. Единственное, что я видел и ощутил, был расцветший яркий цветок лотоса, от которого исходило изумительное свечение. Я знал — такое видится многим, кто занимается медитацией, это случалось уже ранее со мной, там, в горах.
Но здесь я неожиданно испытал новое странное ощущение — внизу основания позвоночника как будто что-то зашевелилось. Это ощущение было
Так, сначала я раскрыл тайну смерти своего деда, которого убили агенты нацистов и выкрали расшифрованную запись рецепта производства «сомы». Однако саму таинственную дощечку с клинописью дед незадолго до этого спрятал и наказал своему сыну хранить ее.
Через несколько дней, немного отдохнув, я вновь разбудил «кундалини» и на этот раз приобщился к тайне гибели моего отца. Я как бы присутствовал в момент, когда его управляющий Голифакс, которого он приютил вместе с сыном, ровесником Вилли, выстрелил в отца, отчаявшись завладеть секретом «сомы», и, разлив керосин из лампы, поджег дом. Я понял, что Голифакс еще жив.
После этого я сразу же вновь выехал в Анандпур, чтобы найти убийцу отца. Я узнал, что Голифакс вскоре после гибели моего отца сошел с ума, и разыскал его в клинике доктора Стерна. Там меня ждали еще большие сюрпризы. Оказалось, что клиника постоянно получает пожертвования от «Ориент бэнк», а сам Вилли часто, по крайней мере раз в месяц, наведывается сюда к Голифаксу.
Вернувшись домой и немного отдохнув, я вновь решил связаться через «кундалини» с информационным полем. Так я узнал, что дощечку похитил Джай-баба, который хранит ее в йога-центре, что «Биохиму» удалось расшифровать содержание клинописи, а в Асике в спешном порядке идет сооружение установки по производству концентрата «сомы». Надо сказать, что этот сеанс «кундалини-йоги» очень сильно истощил мою нервную систему, я заболел и пролежал в постели почти месяц. За это время я продумал, что надо сделать, чтобы помешать «Биохиму» осуществить его планы.
В середине ноября я уже достаточно оправился, чтобы попробовать вновь подключиться к информационному полю. На этот раз я выяснил многое — узнал, где хранится компьютерный диск и как к нему подобраться. И только о Вилли я не успел до конца выяснить — начала действовать «асома». После этого сеанса у меня не осталось ни одной таблетки «сомы», и я решил выяснить все о Вилли сам. Для этого мне пришлось вновь поехать в Анандпур. Фотографии в альбоме не оставили у меня и тени сомнения — человек, которого я столько лет считал своим братом, — на самом деле сын убийцы — Голифакса. Я вернулся в столицу совершенно невменяемым. Сначала я сразу хотел все сказать этому человеку, но затем понял, что сейчас самое главное — сорвать планы производства «сомы». И здесь я обнаружил, что за мной стали следить. Вероятно, я недооценил возможности Джай-бабы — ведь он тоже владел искусством «кундалини-йоги» и мог знать все обо мне. Поэтому надо спешить — времени у меня осталось очень мало…» На этом рукопись обрывалась.
Глава пятнадцатая
САМОЛЕТ НЕ ПРИЗЕМЛИЛСЯ
«Гранд Палас» — один из самых дорогих и импозантных отелей столицы, окруженный аллеей высоких белоствольных королевских пальм и сочетавший в своей вычурной архитектуре, пожалуй, самые худшие черты колониального архитектурного стиля, на время предвыборной кампании стал штаб-квартирой Народной партии.
Без перерыва открывались и закрывались двери дорогих гостиничных номеров, временно превращенных в рабочие кабинеты функционеров партии, где давались последние предвыборные указания, готовились заявления для печати, принимались делегации различных профсоюзов, бизнесменов, домохозяек, студентов. Сюда же обращались за разъяснением политической платформы Народной партии представители иностранных посольств, корреспонденты телеграфных агентств, газет, журналов, радио и телевидения, то есть все те, для кого предстоящие выборы были новой возможностью отличиться, сделать еще один шаг вверх.