Тайны живописи
Шрифт:
На следующий день, в воскресенье, он пошел к Андрею. Оли не было, она нашла себе работу на выходные, и они сидели вдвоем в гостиной, в которой по обыкновению царил художественный, творческий беспорядок, множество вещей было разбросано везде, на них просто не обращали внимания. Андрей достал где-то кассету с последним фильмом Антониони, и они посмотрели ее -- пять любовных истории, облака и тишина.
– - М-да...
– - вздохнул Андрей, -- Хорошее кино. Ну что, как у тебя?
– - Никак.
– - Затык?
– - Вроде того.
– - Ну ничего, бывает, -- в голосе Андрея сквозила добродушная покровительность, --А ты думал, это
– - Дело не в этом, -- замялся Миша, -- Мне просто не нравится то, что выходит. Все зашло куда-то не туда. Не так, как я хотел. Я понимаю, что надо что-то переделать, изменить, а возвращаться назад не хочется. Не могу. Все заново... Нет. И потом... Тут личное.
– - Ясно, -- кивнул Андрей, -- Не хочешь, не говори.
– - Ты помнишь Лену? Она уехала к родителям. Уехала, ничего не сказав, даже записки не оставив, тетка ее сказала, что на неделю, уже две прошло, больше даже, а ее до сих пор нет.
– - Задержалась?
– - Возможно, кончено, но мне кажется, тут другое. Я думаю, она прочитала мой сценарий.
– - И что ж ты там про нее написал?
Миша пожал плечами.
– - Про нее -- ничего. Написал то, что чувствовал. Она могла неправильно понять... некоторые вещи.
– - Может быть...
– - Андрей задумался, -- А... Не бери в голову. Здесь больше твоих домыслов, чем реальности. Знаешь что... Не бросай это дело. Иначе не стоило начинать. Допиши до конца. Пусть получится плохо, но, по крайней мере, это будет что-то законченное. Иначе ты так и будешь двигаться по кругу.
– - Хорошо, я подумаю.
Он думал. Он сел на троллейбус и доехал до конечной, до площади Минина -- где стоит главная башня Кремля, где всегда продают цветы, а по праздникам устраивают шествия, концерты и салюты. Фонтан не работал, сквер был пуст, лишь на остановке стояло с десяток человек. Он пошел поначалу к откосу, к памятнику Чкалову и закрытому сейчас, должно быть, из-за возможного дождя, кафе, в котором они когда-то, уже бог знает как давно, в июнь, в самую жару сидели и слушали чаек, но передумал, развернулся и пошел к Большой Покровке, вдоль кремлевской стены, по мосту через Зеленский съезд, мимо стройплощадки новой гостиницы, к Драматическому театру. Покровка по воскресеньям -- всегда самая шумная и праздничная улица, здесь постоянно что-то происходит, кто-то собирает подписи против чего-то, девушки в фирменных куртках раздают сигареты, кто-то гадает по руке, кто-то взвешивает или фотографирует, кто-то вербует в какие-то религиозные секты, торговцы что-то продают, художники рисуют, все остальные пьют пиво или лимонад, или ничего не пьют, а просто гуляют. Но сегодня народу было мало, а палаток с торговцами уже не было вовсе. Миша прошел несколько метров в сторону трамвайной остановки и остановился около уличного музыканта, которого раньше здесь ни разу не видел -- худощавый молодой парень в черном плаще, с саксофоном в руках. Они посмотрели в глаза друг другу, парень едва заметно дернул плечом, поднес инструмент к губам и заиграл -- медленный, пьяный, вечерний, уплывающий куда-то блюз. Что он еще мог заиграть здесь, на саксофоне, в это время
У остановки трамвая стояла урна. Самая обычная, красная, металлическая, с написанным на боку через трафарет названием района. Он извлек из пакета папку, раскрыл ее, вынул листы, сложил их пополам и запихал в мусорный ящик, потом, не долго думая, отправил туда и картонку. Все. Было и нет. Как просто! Через пять минут подошел трамвай.
23.
Полутемная комната. Узкий луч света рисует квадратное пятно на полу. В нем лицом вверх лежит Вадим, чуть дальше тоже на полу сидит Таня.
Т а н я. И ты думаешь, это так просто? Взял и уничтожил?
В а д и м. Такова жизнь.
Т а н я. Чушь! Бессмысленное и неудачное оправдание.
В а д и м. Нет. Жизнь действительно такова. В любом случае нет ничего вечного.
Т а н я. И тем не менее...
В а д и м. Он должен был уничтожить -- и он это сделал. Он создал, ему и разрушать. В нынешней ситуации... Это его право.
Т а н я. Нет. Нет у него на это прав. Слишком далеко все зашло. Это не просто листки бумаги с отпечатанным текстом. Это уже не слова или буквы. Это -- конкретная жизнь. Чувства, мысли, судьба, характеры... Любовь, если угодно. Это -- часть его самого. И нас с тобой, кстати, тоже. Ты еще помнишь об этом?
В а д и м. Ты не понимаешь...
Т а н я. Понимаю. Взять все и выбросить... Похоже на убийство. Нет.
В а д и м. Все же он это сделал. Должен был сделать, хотел и сделал. Получил удовольствие.
Т а н я. Ты его оправдываешь?
В а д и м. Я принимаю его таким, какой он есть.
Т а н я. И это хорошо?
В а д и м. Это правила игры.
Т а н я. Дальше будет хуже.
В а д и м. Возможно.
Т а н я. Да... Будет хуже. Придется идти до конца. Весь путь. Он выдержит?
В а д и м. Надеюсь, что да.
Т а н я. Дай Бог...
Пауза. Вадим молчит, Таня смотрит на него.
24.
– - Миша?! Боже мой, ты заболеешь! Иди в ванную! В такой дождь, без зонта... Сумасшедший!
Было холодно, сыро и неуютно. На бетонный пол лестничной площадки капала вода, промокшая насквозь одежда противно липла к телу. Миша прошел в прихожую, быстро разулся и проскользнул в белую, отделанную кафелем ванную.
– - Мишенька, халат я тут на ручку повесила, -- постучала в дверь Вика, -- Надень его, хорошо!
Халат оказался мужской, махровый и очень теплый, синего цвета. Когда он, закутавшись в него по домашнему, прошел на кухню, Вика уже заварила чай.
– - Миш, у тебя когда день рождения?
– - грозно спросила она, -- Я тебе зонт подарю. Что ты без зонта ходишь в такую погоду?
– - Не люблю зонтов.
– - Понимаю. Гулять под дождем без зонта -- это так романтично. А болеть потом романтично?
– - Лена пропала, -- выдавил из себя, наконец, Миша.
– - В каком смысле пропала?