Тайные грехи
Шрифт:
Когда пришло время залезать в спальные мешки, Мара обвила руками шею Сэма.
– Сегодня я собираюсь спать с тобой.
Он попытался было возразить, но она прикрыла ладонью его губы.
– Нет, ничего не говори. Просто делай то, что я попрошу. Я хочу, дорогой, чтобы мы этой ночью занялись любовью. Я ждала этого так долго, слишком долго. Теперь мое желание, мое влечение к тебе стало просто невыносимым. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно? Не пытайся отрицать. Нет, позволь мне раздеться и лечь рядом с тобой.
Она без малейшего смущения
Сэм смотрел на нее с обожанием, пламя желания зажглось в его чреслах и распространилось по всему телу.
– Ты прекрасна, – прошептал он.
– Прикоснись ко мне.
Она взяла его руки и положила их на свои груди, крепкие и уже вполне зрелые. Дрожавшие пальцы Сэма показались Маре раскаленными, и она тотчас же почувствовала, как этот жар передается ей.
В следующее мгновение Мара уже распускала ремень на его штанах. Потом принялась расстегивать пуговицы. Теперь ее пальцы дрожали так же, как пальцы Сэма, – она ощутила напор его отвердевшей плоти. Из груди Сэма вырвался протяжный вздох, когда ее изящные пальчики коснулись его мужского естества.
– Давай не будем медлить, мой любимый, – сказала она. – Холодает, пора забираться в спальный мешок.
Они поспешно сбросили с себя остававшуюся на них одежду и заползли в утепленный овечьим мехом спальный мешок. Теперь их обнаженные тела были прижаты одно к другому – плечи к плечам, грудь к груди, губы к губам.
Мара прервала поцелуй, чтобы набрать в грудь воздуху. Она все еще ощущала сладостный вкус его губ.
– Ты только подумай! – Она громко рассмеялась. – Как восхитительно заниматься любовью под открытым небом, на лоне природы! В спальне все происходит совершенно по-другому – приходится подавлять страсть из опасения, что кто-нибудь в холле может тебя услышать и догадаться, чем ты занимаешься.
Мара была опьянена силой своей страсти. Она широко раскинула руки и закричала:
– Надеюсь, что все, кто может здесь находиться, слышат меня! Я безумно, бесстыдно люблю Сэма Роджерса. Я жажду его тела, его твердой мужской плоти. Я хочу, чтобы он проник в меня так глубоко, как только возможно, до самых глубин моего женского естества. Сэм, любимый, я жду! Не хочу терпеть ни минуты!
Мара лежала на спине, широко раздвинув ноги, готовая принять своего возлюбленного. Когда же он накрыл ее своим телом, пальцы Мары впились в его спину, ноги обхватили его бедра – она все крепче прижимала Сэма к себе. И, стиснув зубы, шептала:
– Сильнее! Сильнее, дорогой!
– Я боюсь причинить тебе боль, любимая.
– Наплевать на боль! Сделай мне больно! Когда я ждала тебя, когда ждала этих мгновений – вот была настоящая боль и пытка. Не жалей меня.
Мара по-прежнему прижимала его к себе, побуждая действовать решительнее. Она вздрогнула, когда наконец почувствовала, что преграда разрушена, что он вошел в нее. Острая боль была мгновенно
Она сумела приспособить ритм своих движений к его ритму, и они двигались все быстрее, гораздо быстрее, чем им хотелось бы, ибо они желали, чтобы это наслаждение длилось вечно.
– Всегда наступает завтра, – сказал Сэм, когда они лежали, лаская друг друга, еще полные восторгов любви.
– Завтра? – Мара сделала вид, что возмущена. – Но ведь есть еще сегодня – вся ночь.
– Шлюшка! – сказал он, легонько шлепая ее по ягодице.
– Твоя шлюшка, любовь моя, мой прекрасный, мой удивительный жеребец!
И она снова принялась ласкать его, возбуждая.
А потом они уснули и спали сном невинных младенцев, спали в объятиях друг друга. Нежась в этой теплой и темной бездне, они не заметили, как наступил рассвет. Розовое сияние восходящего светила, медленно выплывающего из-за утесов, становилось все более ярким, и вскоре уже весь каньон запылал ярким пламенем.
Солнечные лучи, тронувшие веки, разбудили Мару. Однако она не сразу вспомнила о том, что произошло накануне, – все еще пребывала в полузабытьи. Потом, очнувшись, вздрогнула при виде обнаженного мужчины, лежавшего с ней рядом. Но рука его коснулась ее бедра – и Мара тотчас просияла.
– О Сэм! Дорогой мой! – прошептала она и поцеловала его в губы.
Веки Сэма затрепетали, глаза открылись. Сначала выражение его лица было точно таким же, как и у Мары при пробуждении несколько минут назад; казалось, он забыл все, что произошло между ними. Однако это продолжалось недолго – лицо его осветилось ласковой улыбкой при воспоминании о пережитом накануне. Он обнял ее и привлек к себе. Поцеловав ее волосы, прошептал:
– Любовь моя, жена моя…
– Мой любимый, мой муж…
Они не нуждались в подтверждении любви – каждый из них знал, какое место занимает в сердце другого.
Он провел ладонью по ее спине.
– Нам пора в путь. Солнце уже высоко.
Сэм выбрался из мешка и принялся рыться в своей одежде, лежавшей рядом. Наконец отыскал часы.
– Уже почти девять! А ну-ка поднимайся и озари все вокруг своим сиянием!
Они искупались в ледяной воде Колорадо. Сэм смотрел, как Мара вытирается.
– У тебя кожа смуглая, как у индейской девы. Должно быть, это от холодной воды и от того, как свет отражается в этом ущелье.
Мара рассмеялась:
– Я не индианка, и уж кому, как не тебе, знать, что не дева, за что шлю Господу свои жаркие благодарственные молитвы. Право же, было так скучно и утомительно ждать все эти годы, когда меня лишат невинности. Я жду не дождусь, когда ты разведешь костер.
– У нас уже нет времени на то, чтобы разводить костер. Надо наверстать упущенное.
– Мы потеряли время из-за моих злых чар и коварства соблазнительницы, – улыбнулась Мара. – Ты жалеешь о времени, которое из-за меня потерял?