Тайные грехи

Блэйк Стефани

Он сделал все, что намеревался, поцеловал жену в последний раз и отступил, когда шлюпка была спущена на воду с уже кренившегося набок корабля, став одним из тысячи пятисот семнадцати пассажиров, в основном мужчин, оставшихся на корабле и пытавшихся залатать пробоины, в то время как их жены и дети удалялись от «Титаника» по океану, усеянному льдинами.

Когда наступила очередь Мары сесть в последнюю спасательную шлюпку, она отступила и властно взяла мужа за руку.

– Нет, благодарю вас, мое место – рядом с мужем.

– Ради

Бога, – умолял он ее. – Я и слышать не могу об этом! Садитесь в шлюпку, это приказ, мадам!

Откинув голову, Мара рассмеялась:

– Тебе бы уже следовало знать, Гордон, что приказывать мне бесполезно. – Она глянула лихорадочно блестевшими глазами прямо в его глаза. – И не воображай, что тебе удастся отделаться от меня так легко. Мы с тобой будем вместе до самого конца.

Полковник Астор откашлялся, прочищая горло:

– Что вы скажете, если я предложу вам пройти в салон, вам и миссис Юинг, и выпить со мной на прощание?

Мара взяла его под руку и пошла между двумя мужчинами по палубе.

– Замечательная мысль, полковник Астор.

По дороге она напевала «Правь, Британия, морями…» в унисон с оркестром, игравшим эту мелодию.

В салоне миллионеры и стюарды звенели стаканами и держались за руки, демонстрируя отвагу и дух товарищества, и от этого зрелища Мара почувствовала, что в горле у нее образовался комок. Все трое подошли к стойке бара и сами налили себе шампанского из одной из бесчисленных бутылок, отбрасывавших веселые блики на зеркально отполированную стойку красного дерева. Когда они подняли свои хрустальные бокалы, гигантский лайнер вздрогнул, будто его потрясло сразу несколько мощных взрывов по всей длине.

– Предсмертный хрип корабля, – сказал Астор. – За отважного моряка! Не стыдно умирать вместе с королем кораблей!

Они быстро осушили свои бокалы. Гордон обнял жену и нежно поцеловал ее.

– Моя дорогая, в эту минуту я люблю тебя больше, чем когда-либо прежде, если только такое возможно.

– Я люблю тебя так же, как ты меня, моя единственная любовь.

Они целовались, когда «Титаник» поднялся вверх кормой, став почти перпендикулярно поверхности моря, и со страшным грохотом и ревом, как скорый поезд, потерявший управление, нырнул носом в глубины Атлантики.

– Будто гигантский кит, – пробормотал кто-то из сидящих в шлюпках.

И вскоре после этого из семисот глоток людей, сидевших в шлюпках, вырвался одновременно крик радости, потому что выжившие увидели идущую к ним навстречу сквозь льдины «Карпатию», выпускавшую в небо ракеты и таким образом освещавшую себе путь и оповещавшую о своем прибытии. Чудовищному испытанию пришел конец.

Глава 3

Она словно онемела, голова ее безвольно склонилась набок, глаза были закрыты. Ясное и спокойное лицо выражало умиротворенность и спокойствие смерти. Ее красные влажные губы слегка приоткрылись. Фидлер был восхищен ее красотой.

Не в силах

сопротивляться внезапному побуждению, он поднялся с места, склонился над ней. Его губы были так близко, всего в нескольких дюймах от ее губ, он мог уловить слабый, чуть пряный аромат ее дыхания, будто, прежде чем прийти к нему, она ела яблоки с корицей. Он поцеловал ее. Нежный поцелуй, в нем не было страсти, но, осознав, что он сделал, Фидлер тут же спохватился, испытывая чувство глубокого отвращения к себе. В шоке отпрянув от нее, он опрокинул табуретку, стоявшую у него за спиной.

«Боже мой, ну что ты за дерьмо! Ты покусился на свою пациентку, пока она лежит тут в трансе, без сознания. За то, что ты сделал, тебя вполне можно лишить лицензии! И ты, негодяй, заслуживаешь этого!»

Он вытащил носовой платок и отер потный лоб. Руки у него дрожали, дрожал и голос, когда он обратился к Маре:

– Мара… пора вернуться к настоящему. Вы меня слышите, Мара?

Ее лицо снова затуманилось, а голос, когда она ему наконец ответила, был безжизненным и вялым:

– Я вас слышу… Кто вы? Я уже в загробном мире?

– Нет, вы живехонькая.

– Но я думала… мне казалось, что я утонула.

– Нет, это Мара Юинг погибла на борту «Титаника». Или, если вы предпочитаете называть ее так, Мара Юинг Тэйт.

Она нахмурилась:

– А кто же я? Я Мара, Мара Роджерс?

– Да, но не Мара Вторая. Вы – Мара Третья… А теперь делайте, что я вам скажу. Вы отправитесь вперед от 1912 к 1930 году, затем к 1940-му… 1950-му. Считайте вместе со мной – 1951, 1952, 1953…

Она подчинилась его команде —1958, 1959, 1960…

– На этом остановитесь. Вы лежите на койке в моей смотровой в 1960 году. Вы знаете, кто я, Мара?

Ее веки затрепетали.

– Думаю, знаю. Вы, вы… да… Макс. Макс Фидлер!

Она отвечала как довольный собой ребенок, правильно написавший трудное слово на контрольной по орфографии и получивший поощрение.

– Правильно, Мара. А скоро вы проснетесь и почувствуете себя обновленной и свежей, полной оптимизма и предчувствия Рождества, несущего радость, как и полагается этому празднику. Сегодня двадцать первое декабря 1960 года. Теперь я буду считать от одного до пяти, и, когда произнесу цифру «пять», вы откроете глаза и проснетесь. Итак, поехали! Один… два… три… четыре… пять!

Она открыла глаза, улыбнулась и протянула ему руку:

– Макс, милый Макс! Почему я чувствую себя хорошо, если мне приснился такой ужасный сон? Я не должна была чувствовать себя хорошо.

– Конечно, должны! Знаете, сны, даже кошмарные сны, служат некой благой цели, жизненно важной цели – катарсису. Они, как бы это понятнее выразиться, они как бы выкачивают из вас всю желчь, всю горечь, так сказать, морскую воду с самого дна.

Она содрогнулась.

– Морскую воду? Это как раз и было в моем сне. Вода поднималась в корпусе корабля слишком быстро, и насосы не успевали ее откачивать.