Тайные грехи
Шрифт:
– А пошли они, мать их так! – с неожиданной горячностью воскликнул Катценбаум. – И Хоппер, и Маккарти, и лошадь, которая их везет! – Он остановил взгляд на Ли и смутился. – Прости, детка.
Ли кивнула. Она понимала: одной из причин, почему ее не хотели допускать на совещание, была необходимость воздерживаться от крепких выражений. Как будто она не слышала от отца и похлеще!
Спор продолжался. Час проходил за часом, но Ли уже не ерзала – наоборот, сидела выпрямившись, сложив руки на коленях и
Черный список… Она часто видела в роликах новостей, как людей, входящих в десятку лучших кинематографистов страны, сажают в тюрьму за отказ доносить на себя и своих знакомых! Ли знала большинство из них: все они бывали в доме ее отца, приносили ей подарки на день рождения, а Ричард Райнхарт всякий раз показывал новый фокус. В прошлом месяце он вытащил у нее из-за уха серебряный доллар и преподнес ей. Если таких сажают, никто не может быть в безопасности.
В Голливуде страх правил бал. Вот и Ли смертельно боялась, что сенатор Маккарти посадит ее отца в тюрьму – в самую холодную и жуткую камеру из всех виденных в кино.
Когда всем уже казалось, что они безнадежно зашли в тупик, хмурый Стайнер повернулся к Ли и спросил, не вынимая изо рта сигару:
– А ты как думаешь?
От изумления она заморгала, как сова.
– Я?
– Если ты достаточно взрослая, чтобы присутствовать на совещании, у тебя должно быть свое мнение.
Он обвел взглядом остальных, и в его глазах появилась первая в этот день и в этом зале улыбка.
– Ли присутствует в качестве наблюдателя, – вмешался Джошуа.
– Брось, Джош, – не унимался Стайнер. – Если девочке суждено когда-нибудь возглавить студию, дай ей замочить ноги.
Джошуа задумчиво уставился на дочь.
– Ладно, принцесса. Почему бы тебе и вправду не поделиться с джентльменами теми идеями, которые ты высказала мне по дороге сюда?
Одно дело – обмениваться мыслями с отцом в машине и совсем другое – обнародовать свое мнение перед этими, очень взрослыми и важными людьми, взиравшими на нее со смесью добродушия и сарказма. Ли вытерла руки о накрахмаленную юбку и удивилась: как холодные ладошки могут быть потными?
– «Принц-плейбой» – замечательный фильм, – запинаясь, начала она и посмотрела на отца, словно ища поддержки. Он поощрительно кивнул. – В нем есть все, что нравится зрителям: красивые актеры, романтическая обстановка, приключения, любовь…
– Давай, детка, объясни им! – зычным, напомнившим о его бруклинских корнях голосом произнес Катценбаум и подмигнул.
Ли залилась краской смущения.
– Мне кажется, было бы неправильно скрывать его от людей.
– Ты что-нибудь имеешь против своего отца? – спросил Стайнер. – Хочешь, чтобы он кончил свои дни за решеткой?
Этот противный старик говорил прямо как персонаж
– Нет, конечно, – возразила она ледяным тоном, о котором потом будут говорить, что за ним кроется еле сдерживаемый гнев.
– А я уже было подумал… – Стайнер с плохо скрытым отвращением покачал лысым черепом. – Почему бы не подождать до февраля, а там закинуть удочку в маленьких городах – посмотреть, что получится?
– Постойте, – вмешался шеф отдела по международным связям Джош Стайнер, до тех пор безмолвно внимавший остальным. – Пусть крошка обоснует свое мнение. – И он посмотрел на Ли умными, добрыми глазами.
Ли собралась с духом. В животе было противное чувство, будто там махали крыльями гигантские бабочки, а ноги дрожали так, что уже не верилось, что она когда-нибудь сможет стоять. Она сжала руки под столом и напомнила себе, что утром папа одобрил то, что она говорила.
– Студия «Бэрон» заработала уйму денег, показывая, как хорошие парни сражаются против плохих, – повторила она сказанное когда-то отцом; ее чистый, звонкий голосок слегка дрожал. – Во всех наших фильмах добро побеждает зло, и все радуются. – Ли понемногу смелела. – Ну а если сенатор Маккарти хуже самого гнусного злодея из фильма, может, если мы выступим против него, скажут, что на студии «Бэрон» работают хорошие парни? – Она робко скользнула взглядом вдоль стола. Все закивали – это придало ей уверенности.
Последовала долгая пауза.
– А знаете, – проговорил Норман Леви, – в этом что-то есть.
– Ты на чьей стороне? – рассвирепел Стайнер.
– На стороне студии. То, что сказала малютка, имеет смысл. Ну и что, если узнают, кто скрывается под псевдонимом «Рэнсом»? Может, Маккарти так же поперек горла жителям Топеки и Пеории, как нам? Может, они увидят в студии «Бэрон» маяк правды в пучине наветов и угроз?
– В которой мы и утонем, – продолжал стращать Стайнер. – Нас всех вызовут на комиссию!
– Дедушка с папой всегда говорили, что «Бэрон» не бросается сломя голову туда же, куда и все, – припечатала напоследок Ли и еще гуще покраснела, чувствуя: к ее словам отнеслись серьезно. Так она впервые испытала упоение властью. Ей понравилось.
Часом позже пять глав отделов четырьмя голосами против одного приняли предложение «малютки».
Как и предсказывали, «Принц-плейбой» завоевал «Оскара». Со временем Гедда Хоппер – неутомимая искательница коммунистов, притаившихся за серебристыми экранами «Фабрики грез», – дозналась, кто настоящий автор сценария, и это на каких-то несколько дней стало газетной сенсацией, но быстро уступило место истории о том, как чернокожая женщина из Монтгомери, штат Алабама, отказалась уступить место в автобусе белому мужчине.