Тайные поручения

Билик Дмитрий Александрович

Глава 9

Трубка сначала треснула, а потом раскрошилась у меня в руках, распадаясь на множество кусочков обожженной глины. Или нечто, ее напоминающее.

Юния стояла всего в трех шагах от меня, пристально глядя на своего тюремщика. А я смотрел на Лихо, понимая, что если она сейчас бросится, то я не стану защищаться. Потому что не хочу.

Так прошла секунда, вторая, третья. В нашей реальности трата времени была непозволительной роскошью. Однако никто из нас не решался сделать первый шаг.

— Что сс… теперь?

Мне в детстве какой-то умный мужик (вроде

даже алкоголик дядя Толя) говорил, что женщины любят не слова, а поступки. Помнится, после своего очередного загула, он рвал на клумбе цветы, чем приводил в исступление бабу Валю с первого этажа, и шел с этим веником мириться к жене. Никаких слов — одни поступки.

На мое счастье, поблизости клумб не оказалось. Потому что Лихо едва ли бы оценила букет вырванной с корнями календулы. Я начертил в воздухе сложную форму заклинания, которому меня научил Форсварар. А затем вложил в нее собственный хист. Вроде все сделал правильно, но ничего не сработало.

Юния постояла еще пару секунд, глядя на мое недоуменное лицо, затем провела своей изуродованной старой рукой близ формы. И ее промысел медленно втянулся в заклинание. После этого форма налилась силой и со странным звуком схлопнулась, словно ее и не было. Сказать по правде, самое любопытное заклинание в моей жизни. Я даже не чувствовал, как оно тянет из меня хист.

— И что, работает? — спросил я.

Вместо ответа Лихо подошла ко мне вплотную. Наш мозг устроен, конечно, невероятно странно. Я видел Юнию раньше, до того, как заточил в Трубку. Но после длительного общения у меня создался свой образ нечисти. Удивительно контрастирующий с тем, что я сейчас лицезрел. Там она была… симпатичнее, что ли? Невольно начнешь понимать, как устроен секс по телефону. Потому что иногда лучше лишний раз не видеть собеседника.

Лихо коснулась морщинистой рукой и на меня накатила такая тоска, впору в петлю лезть. Казалось, что жизнь сузилась до размеров игольного ушка, в котором и сидел мальчик Мотя. И ничего хорошего в будущем уже не предвидится. Что и говорить, нечисть была невероятно сильна.

Мучила меня Юния недолго. Примерно через пять секунд она отпрянула, схватившись за сердце. И ответила беззубым ртом.

— Работает, сс… Мне больно.

И можно сказать, что нам повезло. Мы едва успели провернуть весь этот фокус с заклинанием и апробировать его. Потому что на горизонте взметнулся столб пыли, а вскоре возле меня замер взмыленный крон. Ничего себе, не думал, что боги умеют потеть.

К груди он прижимал полуживых людей, которых держал, как картошку, рассыпавшуюся из порванного пакета. Я лишь зацепился взглядом за знакомое, пусть и изможденное, будто после долгого плена лицо. Анфалар, дорогой ты мой человек, живой. Выглядел он только хреновенько — краше в гроб кладут.

Тогда как крон не сводил глаз с Лихо. Я чувствовал, как подобралась Юния. Сжалась, подобно заводной пружине. И сгорбилась еще больше, словно пытаясь стать меньше.

Созидатель распахнул руки и фекойцы посыпались на землю, как переспелые груши. А сам он шагнул навстречу нечисти. Несчастная была так напугана, что ей оставалось лишь трястись на месте.

— Юния! Моя нежная Юния! Сколько лет прошло…

Он протянул руку и Лихо, несмотря на жуткий

тремор, ответила ему. Юния выставила перед собой ладонь и огромный палец уперся в нее. А следом Лихо выгнулась дугой, точно через нее пропустили высоковольтный ток.

Затем заскрипел зубами и я, чувствуя, как по нутру расползается обжигающий холод, захватывая каждую клеточку тела. Я за свою жизнь испытал много всякой боли: мышечную, суставную, зубную. Порой она сверлила насквозь, как мощный перфоратор. В другой раз разгоралась, как жаркий костер и так же стремительно потухала. Иногда она долго тлела, как догорающий кусок торфа.

Но подобного тому, что происходило сейчас, я не ощущал никогда. Казалось, что нечто чужеродное, злое, враждебное, пытающееся уничтожить меня, медленно расползалось по всему телу. И от этого нечто невозможно было избавиться. Я забыл, как дышать, и, что самое главное, зачем. Хотелось только одного — чтобы это прекратилось.

Тогда как крон, казалось, был на седьмом небе. Он задрал голову, прикрыл глаза и… стал хохотать. Все больше и больше распаляя себя и превращая этот странный процесс в истерику. Он увлекся настолько, что даже не заметил, как из его носа потекла кровь. К удивлению, самая обычная, но в то же время являющаяся кровью бога. Юшка капала на песок возле ног крона, впитываясь в безжизненную почву.

Преодолевая чудовищную боль внутри, я припал к ногам Созидателя. И тот медленно перевел на меня взгляд.

— Великий, прошу тебя, позволь нам уйти. Я выполнил свою часть сделки, теперь ты выполни свою.

— Я верен своему слову, человечек, — радостно ответил крон. — Сегодня ты очень осчастливил меня, поэтому я позволяю тебе и твоим людям жить. Но это не значит, я останусь столь благодушным в будущем. Сделай все от тебя зависящее, чтобы мы больше не встретились.

Не дожидаясь, пока я поднимусь, он схватил в охапку Лихо и стал удаляться. Быстро, само собой. Я не знаю, существовало ли что-то, что этот сверхчеловек делал медленно?

— Мой добрый друг, — сухим, как эти земли, голосом, сказал Анфалар. — Я высоко ценю, что ты спас нас. Но разве воин встает на колени перед врагом?

Я поднялся, бережно держа в руке горсть песка. Второй я вытащил со слова меч, и провел собранными крупицами по клинку. Жуткий скрип, ожидание и легкая вибрация в ответ. Сталь вкусила кровь крона.

— Иногда, чтобы сделать два шага вперед, нужно сделать шаг назад, — устало ответил я.

— Твоя мудрость радует мой слух, мой друг, — поклонился Анфалар. — Ты сам придумал это изречение или тебе его поведал твой учитель?

Сейчас бы сказать еще что-нибудь вдохновляющее, чтобы все освобожденные пленники смотрели на тебя, как на героя и готовы были лет сорок ходить за тобой по пустыням Скугги. Но куда уж там.

— Пацанский цитатник в ВК-шечке, — сказал я. — Что до этого гада, не переживай. Наши пути точно пересекутся очень скоро. И он этому точно будет не рад. А теперь давайте возвращаться в Фекой. Форсварар там, поди, места себе уже не находит.

* * *

Обжигающая боль отступила минут через десять, напоминая мне, что я человек, а не доска для дартса, судьба которой заключается в том, чтобы ожидать прилета дротиков.