Тайные раны
Шрифт:
Он снимал комнату на втором этаже здания, которое некогда было особнячком железнодорожного магната. Испятнанная штукатурка на фронтонах и эркерах облупилась, оконные рамы прогнили, в водостоках росли сорняки. Когда-то отсюда открывался красивый вид, теперь же из фасадных окон можно было различить лишь наклонное крыло западных трибун громадного стадиона «Брэдфилд Виктории» в полумиле. Прежде этот квартал обладал своеобразным величием, теперь же он превратился в гетто, чьих жителей объединяла разве что нищета. Кожа у них была самого разного цвета — от иссиня-черного, свойственного жителям Африки южнее Сахары, до млечной бледности уроженцев Восточной
Здесь Юсеф попадал в мертвую зону — иммигрантов в третьем поколении. Здесь никто не замечал, кто приходит в его убежище и выходит. Здесь Юсеф Азиз делался невидимым.
Дежурная попыталась скрыть свое потрясение, но ей это не удалось.
— Доброе утро, миссис Хилл, — автоматически выпалила она. Сверилась с настольным календарем, словно подозревая, что ошиблась с датой. — Я думала, вы… мы не собирались…
— Вот и хорошо, всегда будьте наготове, Бетани, — промолвила Ванесса, стремительно проходя мимо нее по пути к своему кабинету.
Встречавшиеся ей сотрудники, бормотавшие приветственные слова, выглядели виноватыми и испуганными. Впрочем, она ни на мгновение не могла представить, чтобы они действительно совершили нечто предосудительное. Все коллеги отлично знали: ее не проведешь, лучше и не пытаться. Но ей нравилось, что ее неожиданное прибытие так взбудоражило всю контору. Признак того, что деньги она получает не зря. Ванесса Хилл отнюдь не принадлежала к числу руководителей, склонных к панибратству с сотрудниками. У нее имеются друзья, и ей незачем заводить приятельские отношения с подчиненными. Она была строга, но, по ее мнению, справедлива. Это мнение она пыталась внушить и своим клиентам. Держитесь на должном расстоянии, завоюйте уважение персонала, и у вас не будет никаких проблем.
Жаль, что такой простой подход не работает с детьми, подумала она, ставя ноутбук на стол и вешая пиджак. Если твои сотрудники валяют дурака, ты можешь их уволить и нанять кого-то другого, кто лучше подходит. Но от детей никуда не денешься, их не уволишь. Тони с самого начала не оправдывал ее ожиданий. Когда она забеременела от мужчины, который тут же растаял как весенний снег, едва узнал, что она ждет ребенка, ее мать велела отдать младенца на усыновление, но Ванесса наотрез отказалась. Вспоминая это, она удивлялась, почему тогда проявила такую твердость.
Не из сентиментальности. В ее организме попросту отсутствовала железа, которая вырабатывает сентиментальность, и своим клиентам она также рекомендовала не проявлять это чувство. Может быть, она поставила себя в столь трудное положение, просто чтобы насолить своей требовательной, деспотичной матери? Наверняка имелись и другие причины, но она их сейчас не могла вспомнить. Видимо, голову ей тогда задурили гормоны. Так или иначе, она перенесла и недоброжелательство, и сплетни соседей — вообще все то, что в тогдашние времена неизбежно приходилось терпеть матери-одиночке. Она меняла одну работу за другой, переехала на другой конец города, где никто ее не знал; лгала о своем прошлом, придумала себе умершего мужа, дабы избежать позора.
И ведь она не питала никаких иллюзий, не ожидала, что станет блаженно купаться в материнстве. Перспектив выйти замуж не было, а значит, пропитание для семьи ей следует добывать самой. Она
Ее мать с неохотой взяла на себя заботу о мальчике. Выбора у матери, по сути, не оставалось: выживать семье позволяла зарплата дочери, больше ничего. Ванесса по своему детству знала, на какое существование обрекает сына. Она старалась не думать о том, как Тони проводит дни, и не побуждала его об этом рассказывать. Ей и так приходилось слишком много сражаться: сначала она возглавляла управление кадров, вечно перегруженное работой, потом отпочковалась от фирмы и обзавелась собственным делом. Да, ей нравилась ее непростая служба, но у нее не оставалось сил на хнычущего ребенка.
Впрочем, надо отдать ему должное: он понял это довольно-таки рано. Он научился молчать, привык делать то, что ему велят. А когда он забывался и начинал скакать вокруг нее, как щенок, хватало нескольких резких слов, чтобы его урезонить.
И все равно он ей мешал. Да, несомненно, мешал. В те времена, много лет назад, ни один мужчина не хотел создавать семью с женщиной, отягощенной чужим ребенком. И ее профессиональную карьеру он тормозил. Когда она создала свой бизнес, ей пришлось свести к минимуму деловые поездки, потому что мать сердилась, если вынуждена была слишком часто ночевать с мальчиком. Ванесса упускала шансы, ее, черт побери, слишком часто обставляли. Все из-за Тони.
И никакой отдачи. У других женщин дети вступали в брак, приносили им внуков. Фотографии на рабочем столе, забавные истории в перерыве, семейные отпуска на солнышке. Все это делает служебные отношения менее формальными, помогает бизнесу и в конечном счете позволяет зарабатывать больше денег. А неустроенная личная жизнь Тони означала лишь то, что Ванессе нужно работать гораздо упорнее.
Что ж, теперь пришло время расплаты. Он застрял в этой больнице, ослабел от лекарств и сонливости. Спрятаться ему негде. Она сможет прийти к нему когда пожелает. Нужно только выбрать подходящий момент, чтобы не столкнуться с его подружкой.
В кабинет безмолвно скользнула ее личная секретарша и принесла кофе: напиток всегда появлялся через считаные минуты после того, как она устраивалась за своим столом. Ванесса открыла компьютер и мрачно улыбнулась: только представьте себе, Тони подцепил хорошенькую женщину да еще с мозгами. Нет, Кэрол Джордан — не тот улов, которого Ванесса ожидала от сына. Если она и представляла себе его с кем-то, так это с какой-нибудь серой мышкой, боготворящей даже землю, по которой он ступает. Но что делать, какая бы ни была подружка, она, Ванесса, все равно намерена осуществить свой план.
Элинор подняла руку, чтобы постучать, но в нерешительности замерла. Не погубит ли она сейчас свою карьеру? Потому что если она права, то Робби Бишоп в любом случае умрет. И ничто этого не изменит. Но если она права и при этом промолчит, то потом может умереть и кто-нибудь еще. Неважно, случайность или умысел стали причиной того, что произошло с Бишопом: это может произойти и с кем угодно другим.
Мысль, что на ее совести может оказаться чья-то смерть, так и пронзила Элинор. Лучше выставить себя на посмешище, чем потом терзаться угрызениями совести. Она забарабанила в дверь, дождалась рассеянного ответа: «Да-да, войдите».