Тайные страницы истории

Николаевский Борис Иванович

Внутри партийного аппарата, который в 1920-х гг. выступал единым фронтом за диктатуру над аппаратом государственным, отнюдь не было полного единства, и далеко не все из сторонников этой диктатуры партийного аппарата были готовы идти на полное подчинение Сталину. Острая борьба в этой плоскости развернулась позднее, после того, как были разгромлены все «оппозиционные» группировки 1920-х гг., и диктатура партийного аппарата была закреплена. Этой датой нужно считать 1930 год. Но трещины внутри блока сторонников диктатуры партийного аппарата начали намечаться много раньше, и Сталин через свой личный секретариат заблаговременно готовил позиции для этого нового этапа борьбы, заблаговременно формировал кадры подходящих для него исполнителей.

Это формирование кадров было делом весьма нелегким; не только потому, что работа была исключительно ответственной, но и потому, что методы, применявшиеся при

ее ведении, часто были весьма рискованными и далеко выходили за рамки, установленные самыми гибкими правилами человеческого общежития. Чтобы стать пригодными для этой работы, особенно, чтобы стать пригодными для руководящих постов в ней, исполнители должны были обладать совсем особыми качествами, быть полностью свободными от стремления считаться даже с тем минимумом, который установлен десятью заповедями Моисея.

Сталин удачно справился с этой задачей. Люди, подобранные им на руководящие посты в его секретариате, оказались на уровне стоявших перед ними задач и выдержали с честью испытание временем на верность Сталину. Если не говорить о Маленкове, который большую роль в этом секретариате стал играть лишь значительно позднее, уже в 1930-х гг., основными фигурами личного секретариата Сталина были два человека — И. П. Товстуха и А. Н. Поскребышев. Оба они настолько прочно связали свои биографии с деятельностью этого учреждения, что именно их следует иметь в виду, когда речь заходит о личном секретариате Сталина в эпоху 1920-х гг.

Весьма характерно, что о них обоих в литературе имеется крайне мало сведений, о Поскребышеве даже меньше, чем о Товстухе, хотя роль Поскребышева была много более длительной (он исчез только в марте 1953 г., в момент смерти Сталина) [161] .

Иван Павлович Товстуха (1889–1935) был первым организатором и руководителем личного секретариата Сталина еще до занятия последним поста секретаря ЦК. Согласно официальным данным [162] , Товстуха в качестве сотрудника Сталина начал работать с апреля 1918 г., когда он из московского штаба Красной гвардии перешел в наркомнац. Товстуха был с совещательным голосом на Восьмом съезде коммунистической партии (март 1919 г.). Правда, наркомнац тогда был одним из самых захудалых наркоматов, куда никто не стремился на работу, но быстрота, с которой делал там свою карьеру Товстуха все же показывает, что он с самого начала пользовался большим доверием Сталина.

161

В работе Д. Волкогонова «Триумф и трагедия» указано, что Поскребышев был отстранен от работы у Сталина в ноябре 1952 г. — Прим. Ю. Ф.

162

Из некрологов, появившихся в свет после смерти Товстухи, наиболее полным был написанный явно на основании его официальной автобиографии некролог в «Пролетарской революции», органе Института Маркса-Энгельса-Ленина. Кн. 6. 1935. С. 130–131. Там же напечатан и официальный некролог, подписанный всеми членами и кандидатами Политбюро, секретарями ЦК и заведующими отделами этого секретариата — честь, которой удостаивались лишь самые крупные партийные деятели. Тот факт, что к этим подписям присоединены подписи двух членов коллегии НКВД — Г. Ягоды и К. Паукера — надо рассматривать, по-видимому, как подтверждение слухов о руководящем участии Товстухи в работе Органов ОГПУ — НКВД, согласно этим слухам в трудные 1920–1932 гг. представителями Политбюро и коллегии ОГПУ — НКВД были Микоян и Товстуха.

Этот вывод полностью подтверждается тем обстоятельством, что с декабря 1921 по апрель 1922 г. Товстуха, оставив работу в наркомнаце, целиком переходит на работу заведующего личным секретариатом Сталина. В этих условиях вполне естественно, что Сталин немедленно же по своем вступлении на пост секретаря ЦК, переводит Товстуху в аппарат секретариата ЦК и назначает своим помощником с официальным званием «помощника секретаря ЦК»; такого звания до Сталина в аппарате ЦК не существовало.

Товстуха был, по-видимому, первым, кому его дали, и это, естественно, укрепляло его положение. В качестве помощника секретаря ЦК Товстуха стал руководителем Бюро секретариата ЦК, которое, как сказано выше, было создано Сталиным для руководства работою всех отделов секретариата. Одновременно Сталин делает Товстуху сначала помощником заведующего (заведующим тогда был Шкирятов), а затем, с 1924 г., заведующим секретным отделом секретариата ЦК, на котором лежало расследование всякого рода обвинений и сообщений,

поступавших в ЦК и касавшихся руководящих, деятелей партии и советского аппарата.

Этот секретный отдел был создан, когда еще не существовало ЦКК и предвосхищал ее функции в отношении наиболее крупных советских деятелей. После создания ЦКК секретный отдел секретариата должен был бы раствориться в аппарате ЦКК, но Сталин настоял на его сохранении, превратив этот секретный отдел в особо тайный надверховный орган надзора за партийными и советскими учреждениями и деятелями, который проверял материалы и затем решал, передавать ли их в ЦКК или нет.

Товстуха был фактическим создателем этого секретного отдела, положив начало составлению его секретного архива и картотеки, которая скоро стала страшным оружием в руках Сталина. Тесная близость со Шкирятовым, первым заведующим этого секретного отдела, который затем перешел в ЦКК и стал заведующим ее секретариатом и архивом, сильно облегчили Сталину эту задачу.

Делались огромные усилия, чтобы этот архив пополнять. Специальные уполномоченные производили обследование провинциальных и столичных архивов старых, дореволюционных полицейских учреждений, выискивая там материалы, которые могли компрометировать настоящих и будущих противников Сталина. Посылались целые экспедиции в далекие места сибирской ссылки. Еще более старательно собирались материалы о так называемом бытовом разложении советских сановников, из которых многие, дорвавшись до власти, проявляли большую тягу не только к житейским удобствам, но и к вещам много более предосудительным. Этого рода материалы в секретном архиве переплетались с материалами о политической благонадежности соответствующих лиц, об их связях с оппозиционерами, об их неосторожных разговорах и резких отзывах. Все это регистрировалось и бралось на учет. Дело шло отнюдь не о том, чтобы сделать эти материалы достоянием гласности или довести их до сведения соответствующих партийных инстанций. Сталин собирал свой архив для того, чтобы угрозами разоблачений держать в своих руках скомпрометированных партийных деятелей и заставлять их во внутрипартийной борьбе занимать позиции, которые выгодны Сталину, отказываться от выступлений, которые были бы для Сталина опасны.

В просторечии такого рода приемы называются шантажом. Шантаж и был одним из наиболее излюбленных Сталиным приемов внутрипартийной борьбы, а задачей архива секретного отдела было собирание материалов для массового применения шантажа во внутрипартийной борьбе, для постановки дела этого шантажа на своего рода научной основе.

Дело это ставилось, конечно, как особо секретное. Наиболее «драгоценные» материалы не передавались даже в секретный архив секретного отдела секретариата ЦК, а хранились в особых сейфах личного секретариата Сталина. Но в партии о существовании этого секретного архива и о шантажистских приемах Сталина было известно в достаточной мере широко. Троцкий в своих статьях, написанных в связи с процессами 1936–1938 гг., рассказал, что слухи об этом архиве «через систему сообщающихся сосудов» доходили до него еще в Москве; он знал, что «все факты, порочащие советских сановников, собираются Сталиным с научной тщательностью и составляют особый архив, откуда извлекаются по частям, в меру политической надобности».

Сталин не раз прибегал к помощи этого архива, и с большим для себя успехом. Наиболее ярким, можно сказать, классическим примером такого успеха была история с Калининым, председателем ЦИК Советов. Рассказ о ней имеется в статье Троцкого.

В одном из советских юмористических журналов в 1925 г. появилась карикатура, изображавшая главу советского государства в очень интимной обстановке. Сходство не оставляло места никаким сомнениям. К тому же в тексте, очень разнузданном по стилю, Калинин был назван инициалами «М. И.»

«Я не верил своим глазам, — вспоминает Троцкий. — Что это такое? — спрашивал я некоторых близких ко мне людей, в том числе Серебрякова (расстрелян в 1937 г.).

— Это Сталин дает последнее предупреждение Калинину.

— Но по какому поводу?

— Конечно, не потому, что оберегает его нравственность. Должно быть, Калинин в чем-то упирается» [163] .

Калинин действительно долго «упирался» и не хотел идти за Сталиным, которого он знал еще по Закавказью и к которому относился без большого доверия. Сравнительно широко стали тогда известными слова, которые Калинин бросил о Сталине в 1925–1926 гг.: «Сталин заведет нас всех в канаву!»

163

Троцкий Л. Роль Генриха Ягоды // Бюллетень оппозиции (Париж). 1938. № 65, апр. С. 9.