Тайные тропы Бездны
Шрифт:
Чокаться в кафе невместно, поэтому деды напиток употребили не чокаясь. В качестве закуски пошли оставшиеся фирменные пирожки. Дедам захорошело.
— Эх, хорошо зашла родимая, — прослезился Пахом.
— А, то! — кивнул Онуфрий. — Инопланетная технология. У нас такое не достать. Только ежели слетать на Сатурн.
Собеседники мирились с таким пунктиком Онуфрия, который прожужжал всем голову своими знакомыми инопланетянами. Как, блин горелый, он отличает их друг от друга? Мужики никак не комментировали его слова о Сатурне. Дело житейское. С кем не бывает. Маразм — это дело такое, интимное — он всё лечит.
— Вы заметили, мужики, что в этом заведении всегда хочется есть, а то и жрать, — отправив
— Не, — ответил на его вопрос Пахом. — Это от картин Сашки Прокопенко. Точно говорю. Дьявольские у него картинки получаются. Так и бьют по мозгам, так и лупят.
Действительно, стены заведения доверили расписать Сашке Прокопенко, который их и расписал, как умел в своём фирменном психоделическом стиле. Теперь со стен на зрителя смотрели неведомые фрукты и ягоды, а зритель соответственно смотрел на эту невидаль, и у бедного зрителя начинало что-то твориться с желудком и головой. Резко срабатывали масс-рецепторы в желудке, и он начинал испытывать голод и требовать срочно еды. Тут ещё и завлекательные запахи, доносящиеся из кухни. Как тут удержишься от соблазна и не злоупотребишь? Грешен человек чревоугодием, ох и грешен. Это всё картинки Сашки виноваты — так все поселковые и решили. Без них мы бы удержались и не стали портить свою талию, а так удержаться невозможно — ведь они на мозги воздействуют, что не воздержишься и съешь пирожок, а то и восемь. Слаб человек перед такими соблазнами.
— Поговаривают, Сашка продал душу дьяволу, — зашептал мужикам дед Пахом, со страхом оглядываясь по сторонам. — Слухи ходють…
— Мой внучок, который Гришка-дуболом, — поддержал тему дед Витёк, говорит, что их учитель Никодим, никакой не учитель, а… этот… упырь, едрить. Говорит, что Никодим в зеркале не отражается. Вот такие братья мои дела. А ты говоришь, Санёк душу продал. Тут вот что твориться-то, чертовщина!
— Инопланетяне… , - затянул свою волынку дед Онуфрий, но его никто не слушал. Чужие зелёные человечки, которых только дед Онуфрий и видел, подождут. Тут тема гораздо интереснее.
— Про Никодима лучше не надо на ночь, — испугался Пахом. — Зато я точно слышал о старой директрисе школы. Слыхали, братцы?
Мужики замотали головами и приникли ближе к говорившему собутыльнику. Тот, выпучив глаза, зашептал:
— Знаете, почему старую-то директрису сняли? Потому, как она оказалась ведьмой. Самой, что ни на есть настоящей. Летает!!!
Витёк и Онуфрий с недоверием отстранились от Пахома. Эк, того торкнуло. Тот, видя, что мужики находятся в сомнении, выложил козырь:
— Зинка Полищучка сама видела, — стал быстрее рассказывать дед. — Святая женщина. Зинка врать не станет. Она сейчас по ночам свой ларёк стережёт, а то, понимаешь, у неё уже в который раз сахар тырят, который она для самогонки привозит. Только привезёт — стырят. И сахар тырят и все гири потырили. Говорят они у неё жутко золотые. Теперь у неё всё золото из ларька попятили ироды.
— И что, Зинка, — уточнил Витёк, а Онуфрий внимательно слушал, распустив уши. Даже пирожок не ел.
— Зинка сама видела, как ночью-то Алка Мордеева летает на метле. Прикиньте, совсем голая. Срамота одна. А ей хоть бы хны. Ещё директором школы считалась, деток учила. Чему, спрашивается? Как голой на помеле летать?
— Так она и теперь деток учит, — ошарашено сказал дед Витёк. — Гришка-дуболом говорил.
Деды с жалостью посмотрели на находящихся в зале деток, с аппетитом поедающих пончики. Бедные дети не знали, что у них творится в школе и как им тяжело живётся. Дедам стало жалко детей до слёз. Такие симпатичные маленькие девочки, чистенькие пацанята, а учителя ведьмы да черти. Вот оно что! Даже упырь объявился.
— В наше время такого безобразия
А чего ж не сходить, если хочется сходить? Два других деда идею поддержали. Церковь — это хорошо, там чертей не водится, там благодать. До церкви надо идти, проходя мимо открывшихся мастерских по ремонту автомобилей. Деды с уважением смотрели, как в мастерских шустрит работный народ: видно, что заказов много. Откуда только взялось столько машин: наверное, из города наезжает народ, чтобы отремонтировать свои ласточки. Говорят, здесь качественно ремонтируют авто. А вот кто придумал организовать здесь мастерские, то неведомо. Глупые бабы трещат, что какой-то предприниматель из города. Бабы всё знают, как радио.
— Интересно, — заспорили дед Пахом и дед Витёк. — Когда эти мастерские отрэкетируют лихие люди? Кто ж даст простым работягам спокойно работать.
— Не, не отрэкетируют их, — заявил дед Онуфрий. — Брешут, у них хорошая крыша. Как наедут на них — так и отъедут. Да и у наших торфоразработчиков завелась приличная крыша. Слыхали, на них недавно бандюки наехали, но братков вежливо послали. Те зассали и отвалили.
Многоопытный дед Онуфрий, контактирующий с инопланетянами, здесь несколько ошибался, полагаясь на слухи, которые разносят бабы. Естественно, бандиты никого не испугались, никуда они не собирались отваливать, но с братками получилась совсем грустная для них история.
Сомнения, что бандиты испугаются, высказали и дед Витёк и дед Пахом.
— Дурни вы, деды, — стал горячиться Онуфрий. — Говорю же вам, что у наших коммерсов крыша серьёзная. Какие-то некроманты теперь крышуют поселковый бизнес, ага.
Старики переглянулись:
— Евреи, что ли? — полюбопытствовал Витёк.
— Да, какие такие евреи, — стал громко удивляться непонятливости своих товарищей старик Онуфрий. — Говорю же, некроманты, это люди, которые мяса совсем не жрут. Только овощи и фрукты трескают. Ещё у них бзик есть: собираются на болотах и поют с голодухи свои некромантские песни. Наверное, про овощи. Сам слышал, как они жалобно пели: «И снова седая ночь и только ей доверяю я…».
Вот за такими разговорами и дошли деды до церкви. Свечку перед образами завсегда надо поставить — на всякий случай. Вдруг, на том свете зачтётся. Хотя туда торопиться не надо: вон какие интересные дела разворачиваются в посёлке. Вот же дают: некроманты, едрить тя! Что только народ не придумает.
То, что в посёлке жить стало веселее, это точно. То, что лучше, это пока враки. Слишком много препятствий вставало перед работящим человеком. И, прежде всего, тормозили свои же поселковые людишки, которые ничего делать не хотели, а только бухать хотели, как, например, семейка покойного Грини Весёлого. И таких семей и отдельных личностей обитало здесь предостаточно. Одних наркозависимых на учёте стояло человек восемнадцать. А сколько просто алкашей, дураков и сиделых. Плюс братки из города, которые норовили подмять под себя любой бизнес. Конечно, с негативными явлениями боролись, да ещё как. Главным борцуном считался местный участковый Чекмарёв. Больше борцунов не случилось. Народ как-то не рвался воспитывать своих сограждан, зная, что в глазах властей останешься крайним. Но нескольким молодым гражданам осточертела такая жизнь, что они стали задумываться. Они уже буквально осатанели от засилья дураков, соплежуйской власти, наркоманов и граждан, живущих по зоновским понятиям. У этих ребят не имелось ни денег, ни страха. И терять им нечего.