Тайные тропы (илл. С. Бродского)
Шрифт:
За последнее время фашисты проявляли чрезмерную нервозность. На улицах появились зенитные батареи, на крышах высоких зданий торчали спаренные и строенные пулеметные установки. Одну такую установку Денис Макарович увидел сегодня даже на колокольне разрушенной церкви. В городе ходили слухи, что в девяти километрах от вокзала строится мощный оборонительный рубеж. Слухам можно было верить, потому что ежедневно за город угонялись толпы горожан с лопатами.
Проявление беспокойства со стороны гитлеровцев доставляло Изволину огромное удовольствие.
Вот еще один приказ.
Неожиданно тишину нарушили выстрелы – один, другой, третий… Стреляли где-то рядом, за углом. Денис Макарович инстинктивно прижался к стене. С соседней улицы доносились крики, слышался топот ног. Прохожие устремились к месту происшествия. Изволин тоже побежал на шум, но толпа, вначале запрудившая тротуар, начала быстро таять. Люди спешили убраться подальше. Денис Макарович увидел у самой мостовой человека, лежавшего в луже крови. Это был гитлеровец в форме эсэсовца. Подоспевший патруль метался по тротуару. Высокий, костлявый офицер с пистолетом в руке резким, крикливым голосом отдавал команду солдатам и полицаям.
Офицер поднял руку и остановил проходившую легковую машину. «Бенц», глухо урча, покатил в сторону комендатуры.
Патруль и сбежавшиеся полицаи начали поспешно оцеплять улицу. Офицер хватал проходивших горожан и проверял документы. Встреча с патрулем не предвещала ничего приятного. Денис Макарович осторожно оглянулся, ускорил шаг, завернул за угол и торопливой походкой направился по улице Луначарского к городскому скверу.
На углу Садовой, как и вчера, висело несколько объявлений. Денис Макарович пробежал их глазами и хотел было уже удалиться, но заметил на стене, повыше почтового ящика, аккуратно наклеенный небольшой листок. На листке было написано: «Ищу аккордеон фирмы «Гонер». С предложением обращаться по адресу: Административная, 126».
– Мать моя родная! – прошептал взволнованный Денис Макарович.
Он снова прочел объявление и отошел в сторону. Сердце его учащенно забилось. Он шагал по тротуару, глядя на сумрачную, залитую холодным осенним дождем улицу, не замечая луж. Усталый от быстрой ходьбы, но возбужденный и улыбающийся, Изволин вернулся домой.
Пелагея Стратоновна уже хлопотала около печурки, стряпая незамысловатый завтрак из картошки.
– Полюшка, пойди Игорька позови. До зарезу нужен.
– Что с тобой? – жена удивленно посмотрела на возбужденное лицо мужа. – Словно именинник…
– Больше чем именинник! – смеясь, ответил Денис Макарович. – Беги за Игорьком!
Пелагея Стратоновна натянула на себя стеганку и, укутавшись в старую шаль, бесшумно вышла из комнаты.
Вот знакомый полуразрушенный дом. Темным, сырым коридором Пелагея Стратоновна добралась до каморки под лестничной клеткой и постучала в фанерную перегородку.
– Да-да! – отозвался изнутри голос.
– Можно к вам?
– Заходите.
Каморка была до того мала и тесна, что в ней едва помещались деревянная койка, маленький столик и железная печь. В углу комнаты сидел на деревянном ящике молодой мужчина без одной ноги
– Мне Игорек нужен, – сказала Пелагея Стратоновна, не переступая порога.
– Сейчас появится малец, – с улыбкой ответил сапожник. – Бегает где-нибудь… Да вы проходите, присаживайтесь…
Пелагея Стратоновна прошла к койке, села и стала терпеливо ждать.
Одиннадцатилетний Игорек жил в этой каморке вместе с безногим сапожником вот уже два с лишним года. Большая человеческая дружба накрепко соединила этих людей разного возраста. Мальчику сапожник был обязан многим – Игорек спас ему жизнь. Пелагея Стратоновна хорошо знала эту не совсем обычную историю.
В последние дни перед приходом фашистов город подвергался частым налетам бомбардировщиков. Игорек жил с матерью. Отец был на фронте. Однажды ночью, во время очередного налета, начались пожары. Жители покидали объятый огнем город. Мать Игорька положила чемодан на заваленную вещами подводу, усадила на нее девятилетнего сына, а сама уселась на заднюю подводу. В это время почти рядом упала бомба. Задней подводы не стало, и только едкий черный дым, тяжелый, непроницаемый, полз с того места в стороны. Взрывом перевернуло проезжавший мимо грузовик. Из кузова вывалились люди и мгновенно разбежались. Только один остался на месте. Он тяжело стонал. Оглушенный Игорек машинально спрыгнул с подводы и подбежал к стонавшему. Это был боец из госпиталя.
– Хлопчик, – проговорил боец, – уходить надо, а ноги нет. Хотя бы лошаденка какая захудалая попалась…
Игорек оглянулся по сторонам, бросился назад в темноту – и заплакал. Лошадь, впряженная в его подводу, подобрав под себя передние ноги и уткнувшись головой в мостовую, оставалась недвижимой. Громко рыдая, мальчик возвратился к раненому.
– А ты чей, хлопчик? – тяжело дыша, спросил калека.
– Я вон из того дома.
– А плачешь чего?
– Все уехали… И мама тоже… Я один теперь.
– Слезами горю не помочь. Крепись, малыш! Как тебя звать-то?
– Игорь.
– Давай, Игорь, поползем в твой дом, а там разберемся. Веди!..
Калеку-бойца и мальчика приютила каморка под лестничной клеткой, где до войны жил дворник.
На рассвете в город вошли немцы.
Игорек ни на шаг не отходил от своего друга. Он добывал для него куски хлеба, пищу, а когда Василий Терещенко – так звали бойца – окончательно окреп и взялся за знакомое ремесло сапожника, Игорек обеспечил его заказчиками. Вскоре Василий вошел в группу Изволина и стал подпольщиком.
Сейчас, глядя на Василия, Пелагея Стратоновна с грустью думала о тяжелой судьбе этого человека.
– Трудно вам? – тихо спросила она.
– Ничего… Страшное прошло. Осталось немного ждать… – Василий шутливо подмигнул. – Скоро хлеб-соль готовить надо и хозяев настоящих встречать.
Звонко чихнули в коридоре, и в каморку вбежал худенький белоголовый мальчуган.
– Вот! – сказал он с гордостью и высыпал на кровать кучу мелких медных гвоздей.
– Ай да молодец! – похвалил Василий. – Таких гвоздей днем с огнем не сыскать. Вот мы их сейчас и вгоним в подметку!