Тайные тропы
Шрифт:
6
Саткынбай решил еще раз побеседовать по душам с Абдукаримом.
Свадьба ожидалась в самое ближайшее время. Мать Абдукарима закупала продукты, сладости, вино.
В доме произошла перестановка. Койку Саткынбая перенесли в столовую. Это возмутило Саткынбая: он лишился возможности принимать у себя людей, слушать ночные радиопередачи.
Надо было во что бы то ни стало отговорить Абдукарима от женитьбы или, в крайнем случае, хотя бы оттянуть на некоторое время свадьбу.
Саткынбай
Вдвоем они долго бродили по базару, отыскивая чайхану, где было бы поменьше народу. Но везде было многолюдно, шумно.
— Чего мы бродим? — с неудовольствием спрашивал Абдукарим, не зная планов друга.
Наконец место нашлось. Друзья уселись на деревянный помост. Саткынбай положил одну ногу под себя, другую свесил: он уже отвык сидеть по-восточному. Абдукарим примостился рядом.
— Эй, чойчи! — позвал Саткынбай официанта и заказал ему, кроме чая, самсу и шашлык. Потом он достал бутылку и налил водку в пиалы. — Тоска берет, — начал он, подметив удивленный взгляд Абдукарима. — Не знаю, куда себя деть. Надоело все, ни на что смотреть не хочется… Когда возвращался сюда, надеялся, что увижу хотя бы часть того, с чем свыкся, что считал родным, а оказывается, все превратилось в прах… Никак не могу смириться, что эти «новые люди» разрушили все прежнее, отняли богатства наших отцов, наши дома, земли… Смотришь на все — в глазах мутится, нутро выворачивается… — Саткынбай умолк.
Официант принес несколько палочек шашлыка, самсу, тонко, кружочками нарезанный лук, лепешки. Абдукарим молчал, будто не слышал сказанного. Выпили. Закусили шашлыком.
Лица у обоих покраснели, в глазах появился лихорадочный блеск.
— Видишь ли, — сказал Саткынбай, — я на тебя рассчитывал, думал — помогать мне будешь, а ты жениться решил…
— И женюсь! — отрезал Абдукарим.
— Да я тебе запрещаю, что ли? Ну и женись! Но неужели нельзя повременить немного?
— Решил — и женюсь!
— Ты скажи правду, — как можно мягче произнес Саткынбай и положил руку на плечо Абдукарима: — тебя мать принуждает?
Абдукарим нахмурился, отодвинул от себя пустую тарелку:
— При чем здесь мать? Я сам себе хозяин.
— Ну, уж я бы не сказал… Не хозяин ты себе, над тобой стоит хозяйка. А женишься — вторая станет, и будут тебя подгонять в хвост и в гриву.
— Пусть так. Что тебе?
Саткынбая подмывала злоба. Он знал трусливый характер своего друга и не думал, что он до такой степени упрям. Как можно ошибаться в человеке! Там, на той стороне, в других условиях, он был совсем другим. Конечно, он и тогда не отличался храбростью, но зато слушался его, Саткынбая, соглашался с ним, разделял его взгляды. А теперь?..
— Тебя точно подменили! — с досадой
Абдукарим пожал плечами и встал.
— Пойдем, у меня голова болит, — предложил он.
Уговоры Саткынбая выпить еще по стакану не подействовали: Абдукарим отказался. Настроение у Саткынбая испортилось — он и на этот раз ничего не добился и только даром загубил деньги и время.
«Надо что-то предпринимать, — подумал Саткынбай. — Этот осел или не желает вспоминать прошлое, или действительно уже забыл о нем».
— Подлый трус! — зло прошептал он, идя следом за Абдукаримом. — Трусость погубит тебя, жалкая душонка!
Рядом с Алимом остановился человек небольшого роста, узкий в плечах, с желтоватым лицом. По внешности он походил на восточного сановника. Таких Алиму доводилось видеть лишь на рисунках.
Убедившись, что он имеет дело именно с тем, с кем надо, незнакомец спокойно, с тонкой улыбкой на губах бросил:
— Юпитер передает сердечный привет Сатурну. Прищуренными глазами он смотрел на Алима и как бы спрашивал: «Что вы на это скажете?»
Несмотря на неожиданность встречи, Алим нисколько не смутился:
— Я ничего не понял…
— Я от Юпитера с приветом к Сатурну, — повторил незнакомец.
— А при чем тут я? — спросил Алим нарочито удивленно.
Незнакомец прищурился. Его маленькая седая бородка составляла резкий контраст с густыми черными бровями, из-под которых глядели узкие темные глаза.
— Вы Алим Ризаматов? — спросил он уже не совсем уверенно.
— Да.
— Тогда вы шутник. Ризаматов повел плечом.
Незнакомец вынул из наружного кармана аккуратно сложенную бумажку и подал Алиму.
Ризаматов развернул записку и узнал почерк Никиты Родионовича.
— Что же сразу не сказали, что вы от Ожогина, и не показали письмо?
— Считал, что сделать это никогда не поздно, — все с той же улыбкой ответил незнакомец и представился: — Зовут меня Раджими. Мне надо с вами побеседовать.
Ризаматов круто повернулся:
— Пойдемте.
— Куда?
— Ко мне на квартиру.
— Нет, квартира — неподходящее место.
— А куда бы вы хотели?
— Вам виднее. Вы не менее меня заинтересованы в том, чтобы предстоящий разговор остался между нами.
Алим промолчал.
…Широкие степные просторы прорезал полноводный канал. По обоим берегам его тянулись стройные шпалеры тополей, зеленела сочная трава. До ушей долетал приятный рокочущий шум воды, спадающей каскадами. Слева тянулись веселые, нарядные коттеджи, окруженные клумбами цветов, увитые густым хмелем.
— Хорошо тут у вас! — заметил Раджими. — Как в городе.
— Да, пожалуй, — согласился Алим. Поселок остался позади.
У отводного канала разместилась птицеферма. Крик уток, хлопанье крыльев наполнили воздух.