Тайные тропы

Васильев Андрей Александрович

— Что за змеевики? — заинтересовался я.

— Так обереги, — пояснил Геннадий Мефодьевич. — Вроде как камушки обычные, зеленые, но, если такой при себе иметь, ни одна местная змеюка тебя не кусит, однако. По сути своей это ж никакие не камни, а затвердевшая кожа полозовых ближников. Про Великого Полоза слыхал, поди? Или о нем в белокаменной уж не помнит никто?

— Слыхал, — кивнул я.

— Раньше Золотой Змей в наших краях частенько бывал, — погладил себя по животу колдун. — Тут же и камень самоцветный водился без меры, и иного разного хватало, а он до добра такого сильно лаком, сколько ни возьмет — все мало. Ну и слуг, понятно, завел среди змеиного

племени, которые все подмечали, а после докладывали, что да как, где да у кого. Ясно, что они уже не простые гады были, Полоз им часть своей силы отдал, на такое он всегда щедр. Но шкуры все одно по весне, как обычные змеи, сбрасывали, с той, правда, разницей, что кожа не на чешуйки распадалась, а съеживалась и каменела, обращаясь в зелен камень. Из них змеевики и делали знающие люди. Народ у нас хваткий, все в дело пристроит. Вот у меня в хозяйстве парочка таких и осела, я их в оплату за одно давнее дело получил.

— В самом деле жалко, — признал я. — Нужная вещица.

— Настоящих змеевиков по Уралу почти не осталось, — заметил старик. — Какие в прах рассыпались, силу свою исчерпав, какие просто со временем сгинули, а новые где взять? Полоза-то уж лет как полтораста в наших краях никто не встречал, с той поры как хозяйка Индрика-зверя в свои ближники взяла. Не ладили они никогда. А коли хозяина нет, так и слугам взяться неоткуда.

— Ладно, это все лирика, — не выдержала Метельская. — Спустились мы в расщелину. Дальше что?

— Дойдете до конца — упретесь в стену каменную, — не стал с ней спорить Поревин. — На левый край надави — она и пойдет внутрь. Только хорошо так надави, всем телом. А лучше пусть вон полюбовник твой упрется, ему это больше по чину.

— Вот так просто? — изумилась женщина, которую, похоже, информированность старика о наших личных отношениях ни капли не удивила.

— А в жизни вообще сложного немного, — усмехнулся старик. — Любое дело простое до той поры, пока мы сами его сложным не сделаем, разных договоров да выдумок вокруг него не накрутим.

— Не скажете, — тяжко вздохнул я. — Нет, в целом-то да, все так, но бывают и исключения. Как вот, например, сейчас.

— А что ж тут трудного? — огладил бороду Поревин. — Добрался, надавил, вошел. И все. И иди себе дальше.

— Вот последний пункт меня и смущает, причем с самого начала. — Из нутра буквально рвались наружу мысли, неустанно одолевавшие меня в последние дни. — Куда иди? Просто вперед, держась восточного направления? Слишком размыто все. Не привык я так, понимаете? Есть начальная точка А, есть конечная точка Б — тогда все ясно, все понятно. А тут что? Стартовая позиция присутствует, а потом иди туда, не знаю куда.

— Я тебе, парень, уже говорил нынче, чтобы ты в голову это все не брал — мягко, почти по-отечески, попенял мне колдун. — Вон подружайка твоя не психует же? А почему? Потому что не хуже моего знает — что должно случиться, то и случится. И никак иначе.

Светлана глянула на меня и коротко кивнула, мол — все верно, так оно и есть.

— Вы ж туда не за блажью лезете, как эти малахольные… Как их?

— Спелеологи, — подсказала ему Метельская, беря из корзинки пряник.

— Вот-вот. Так что кто надо почти сразу про вас узнает, — продолжал тем временем вещать Геннадий Мефодьевич. — Или уже ведает, что вернее. А дальше все просто. Может, поблазнят вас горы, помотают, да и поставят на путь к тому же Кыштыму, прямиком к самому выходу приведут и еще горстью изумрудов одарят. Может, и камнями в каком коридоре завалит, чего нет? И не найдет вас никто никогда. Ну

а может, поговорить с вами пожелают, что самое лучшее и на что вся ваша надежда. В любом случае не вы выбирать дорогу себе станете, она сама вам под ноги ляжет. Так что не накручивай себя, парень, не надо. В горах и особливо под ними ты всяко гость, потому не след свои порядки в чужой дом тащить. Такое добром никогда не заканчивается, однако.

— Умом понимаю, душой принять не могу, — признался я. — Ладно бы еще один шел, тут все ясно. Со мной-то вон еще целая компания.

— А они чего у тебя, телята бездумные? — удивился старик. — Только-только на свет народились и мамкино вымя сосут? Нет. Один мужик здоровый, у второй титьки размером с мою голову, третья вообще нежить, которой терять давно нечего. Сами решили, что с тобой в путь пускаются, сами и ответят за свой выбор. Их решение — не твоя печаль. Ты делай то, что тебе нужно. Или не делай. Говорено же — все на этом свете просто, главное — самому ничего не усложнять. Все, спать пойду. Как уезжать станете — толкните, провожу.

И ушел в одну из комнат, которых тут хватало. Большая дача, к слову, у Метельской оказалась, аж на шесть комнат. Не чета той, на которой я детство проводил.

— Чего насупился? — с набитым ртом спросила у меня Светлана. — Все верно он тебе изложил, не придерешься. Даже как-то по-отечески, что странно, как родственнику. Признаюсь честно — не ожидала подобного.

— Может, от еды подобрел, может, возраст поджимает, — предположил я. — С годами все становятся сентиментальнее. Даже колдуны.

— Н-да? — Женщина глянула в ту сторону, куда чуть ранее ушел Геннадий Мефодьевич. — Не уверена. И проверить на себе вряд ли смогу.

— Почему?

— Так не доживу, — равнодушно и совершенно не рисуясь, ответила она. — Ремесло к долгой жизни не располагает. Да и ты вряд ли до седых волос дотянешь, причем по той же самой причине.

— Может, оно и хорошо. — Я встал из-за стола и направился туда, где стояли наши рюкзаки. — Жить с остывшей кровью, отсутствием желаний и постоянным страхом перед возможным слабоумием, скорее всего, не очень весело. Это даже не жить, это существовать. Хотя… Сейчас так думаю, а если дотяну до возраста Мефодьича, то, возможно, по-другому запою.

Я открыл один из карманов, достал оттуда небольшой несессер, который всегда сопровождал меня во всех поездках, после вернулся за стол и раскрыл его.

— Ого! — Светлана с интересом уставилась на его содержимое, состоящее из составных шомполов, разнообразных ершиков, вишера и прочих причиндалов для чистки оружия. — Классный наборчик. Дорого стоит?

— Не знаю. — Я расстелил на столе кусок материи, который достал из все того же несессера, после вынул пистолет из кобуры и неторопливо начал его разбирать. — Одна приятельница на двадцать третье февраля подарила.

Но в целом эмоции Метельской мне были понятны. Когда Танька вручила мне этот набор, эмоций и у меня было немало. Я, конечно, подобные вещички видел и раньше, но конкретно здесь все было сделано и скомпоновано настолько красиво и четко, что не восхититься невозможно.

— Ну-ка! — Светлана цапнула магазин, который я вынул из рукояти пистолета. — Интересненько. Понятно, тут пули серебряные, что разумно. А эти чего такие странные, зеленоватые? Сплав меди с чем-то?

— Фосфором их покрыл, — пояснил я. — Мне знающий человек подсказал, что такой пулей нага можно остановить, особенно если ему в голову попасть. Убить — нет, затормозить — да. Обычные-то пули им как слону дробина. Лично проверял.