Тайные тропы
Шрифт:
— Сейчас?
— Да, сейчас.
Раджими выдвинул ящик стола, вынул из него несколько листков чистой бумаги, положил перед Ожогиным и подал ему автоматическую ручку.
Не раздумывая, Никита Родионович написал:
«Дорогой друг! Податель сего мой близкий товарищ. Он обратится к тебе с просьбой. Сделай для него все возможное и зависящее от тебя так, как бы ты сделал это для меня. Н. Р.»
Раджими пробежал глазами записку.
— Он поймет, что значат эти две буквы?
— Безусловно, — заверил Никита Родионович.
Раджими
— Он здесь и не собирался быть, — пояснил Никита Родионович. — Грязнов родом с Урала.
— Хотя правильно, я упустил это из виду, — заметил Раджими. — Ну что ж, обойдемся и без него. А о том, что должно касаться лично вас, мы поговорим в следующую встречу. Приходите прямо сюда. Найдете?
— Думаю, что найду.
— Над дверями у меня вывеска. Поблизости парикмахерских нет. Только проходите через двор. В мастерской у меня могут быть клиенты, а дверь в эту комнату на это время я оставляю открытой.
Раджими назвал число, время и просил не опаздывать.
...Вечерело. Узенькая улица была одинока. Никита Родионович шел не торопясь, вглядываясь в слепые стены домов, стараясь запомнить ориентиры, чтобы найти дом Раджими в следующий раз. Вывеска, разваленный дувал, три тополя, водопроводная колонка, рынок — все это надо было запечатлеть в памяти.
Солнце, затянутое густой дымкой, потускнело. Оно походило на желто-красную луну и на него можно было смотреть, не щурясь.
Увидев издали машину, Никита Родионович прибавил шагу.
«А что, если попытаться самому заговорить о Абдукаримом? — мелькнула мысль. — Неужели он вечно молчит?»
С этим решением он сел в машину рядом с шофером.
— Говорят, что когда солнце при заходе в облаках, то погода переменится, — обратился он к Абдукариму.
Вопрос повис в воздухе. Шофер молчал. Никита Родионович ругнулся про себя. Немного спустя он спросил Абдукарима:
— Как называется улица, по которой мы едем?
— Забыл, — угрюмо отозвался Абдукарим, и сказано это было таким тоном, что прозвучало как «Отвяжись!».
Поверить, что шофер такси забыл название улицы, Никита Родионович никак не мог. Попытка заговорить попыткой и осталась.
Недалеко от дома Абдукарим его высадил.
Телефон Шарафова не ответил. Не ответил раз, другой, третий. Уже померк багряный закат, наползал сумрак, и Никита Родионович поспешил в свое учреждение на заседание партийного бюро.
5
Никита Родионович страшно беспокоился. Приближался день новой встречи с Раджими, а Шарафов отсутствовал. Кроме того, и Саткынбай не показывался.
У Никиты Родионовича возникала мысль проведать Саткынбая на его квартире, но он не решался. Подобный шаг опрометчив, он может насторожить Саткынбая. Да и притом, чем он сможет оправдать свой визит? Беспокойством? Мотив явно неубедительный.
Наконец, за несколько часов до встречи с Раджими, во второй половине дня, на очередной звонок в телефонной трубке послышался знакомый голос майора. У Никиты Родионовича вырвался вздох облегчения. Он решительно отказался от
Шарафов подъехал сам к заранее условленному месту на «газике», усадил Никиту Родионовича рядом и предложил поехать за город.
— Оказывается, Раджими был известен майору.
— Это старый, квалифицированный проводник контрабандистов, набивший себе руку на «черной тропе», — сказал Шарафов. — Он такой же Раджими, как я Энвер-паша. Из его кличек можно сделать целый словарь мусульманских имен и фамилий.
Раджими являлся выходцем из Ирана, долго жил в Самарканде. До революции отец его имел мануфактурный магазин и был одновременно имамом шиитов. Раджими неоднократно переходил границу, сопровождая контрабандистов, вновь появлялся в Туркестане, дважды судился и отбывал наказание.
— Но мы не предполагали, что он примется за старое ремесло, — заметил Шарафов. — Пора бы ему одуматься, да и годы у него не те. Между прочим, Раджими — то самое лицо, ради которого Саткынбай покидал вас на десять минут, когда вы были его гостем.
Майор помолчал немного, вглядываясь в расстилающуюся перед ним дорогу, и добавил:
— Правильно сказано в русской поговорке: «Сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит».
Машина жадно глотала километры. Мелькали высокие дувалы, закрывающие чистые узбекские дворики, утопающие в зелени, проплывали хлопковые поля, вырастали и мгновенно исчезали за поворотами дороги новостройки.
Никита Родионович вспомнил и обратил внимание Шарафова на то, что машина Абдукарима ходит под разными номерными знаками, но майор об этом тоже был осведомлен.
— А вот дом Раджими представляет для нас определенный интерес, — сказал он. — Его надо тщательно обследовать, желательно — сегодня.
— Если представится возможность, — уточнил Никита Родионович.
— Я полагаю, что представится.
— Под возможностью надо понимать то, что я останусь в доме Раджими один?
— Ну, конечно. А если это случится, к вам на помощь придет мой работник. Он назовет себя капитаном Кедровым.
Больше к этой теме не возвращались. Отъехав от города километров на двадцать, Шарафов развернулся и повел машину обратно.
Заговорили на другую тему. Никита Родионович уже знал по прошлым встречам, как любил свою республику майор Шарафов, как воодушевлялся он, рассказывая о перспективах развития ее народного хозяйства, как тепло и убедительно, со знанием жизни говорил он о мирном труде хлопкоробов, горняков, строителей, ирригаторов.
Он жил не только интересами своего дела, но и интересами всей республики, всей советской страны. Он был в курсе строительства колхозной электростанции, над которым шефствовал его коллектив, знал, сколько семей и из каких областей добровольно выехало на покорение Голодной степи, был осведомлен о том, с какими трудностями сталкиваются строители новой железной дороги, пересекающей пустыню, мог сказать, какие полезные минеральные ресурсы открыты в республике, — называл цифры добычи угля, плавки металла, рассказывал об оригинальной конструкции хлопкоуборочной машины, ее мощности, времени, затрачиваемом на ее выпуск.