Тайные тропы

Брянцев Георгий

— Да, — не то спросил, не то подтвердил он.

— Исчез Алим Ризаматов...

Удар был неожиданный. Юргенс стоял, не двигаясь, в напряженной позе. Но на лице его ничего нельзя было прочесть.

— Как исчез?

Раджими вскинул плечи, развел руками.

— Его соседка по квартире мне сказала, что позавчера подошла неизвестная машина. Алим отдыхал после обеда. В комнату вошли двое, вернулись с Ризаматовым, усадили его и увезли...

— Провал... — глухо проговорил Юргенс и заходил по комнате. — Провал, — повторил он. — Немедленно идите

на квартиру Саткынбая и предупредите его, чтобы он скрылся. Абдукарим жив. Я слышал собственными ушами. Бегите скорее.

Раджими остолбенел.

— Не тяните, бегите! — грубо сказал Юргенс.

Раджими поспешно бросился к двери.

Минул час. Ночную тишину нарушали лишь звуки маятника и шаги Юргенса. Он нервно ходил по своей комнате.

Юргенс ждал Раджими и не хотел думать, что с Саткынбаем произошло то же, что и с Алимом. Подсознательное чувство подсказывало ему, что Саткынбай прежде его, Юргенса, должен был узнать о грозящей ему опасности и принять меры.

«Тик-так... Тик-так...» — выстукивал монотонно маятник на часах.

Юргенс ходил, опускался в качалку, вновь вставал, курил, пытаясь утихомирить взбудораженные нервы.

Через открытое окно в комнату лился свет поздней луны, бледная серебристая и неровная полоска его падала на расстеленный на полу коврик.

Юргенс подошел к окну. Ночная прохлада дохнула в лицо Юргенса. Он глубоко вздохнул несколько раз сряду.

Могильная тишина. Спит город, спит сад, спит старуха в доме. И только неуемный маятник упорно и настойчиво отбивает: «Тик-так... Тик-так... Тик-так...».

Юргенс быстро подошел к часам и остановил маятник. Он начинал действовать ему на нервы.

Заскрипела дверь, раздались тихие шаги, скрадываемые коврами, и в полумраке комнаты обрисовались контуры человека. Это был Раджими.

Он вошел, облокотился на дверной косяк и тяжело перевел дух. Юргенс ждал, нетерпеливо постукивая ногой.

— Беда. Саткынбай вчера под утро арестован... взят с постели...

Юргенс глухо спросил:

— Как все произошло?

Раджими молчал. С таким же точно вопросом и он мог обратиться к Юргенсу.

12

Кто мог ожидать, что все так сложится? Надо было свертывать широко задуманные планы. Снимался с повестки дня, как неразрешенный, вопрос получения данных о стратегическом сырье республики. Не могло быть и речи об использовании дома тетушки Раджими под нелегальную радиостанцию.

Сложившаяся обстановка требовала всемерного ускорения дела, связанного с похищением документации. Явиться на ту сторону с пустыми руками Юргенс считал невозможным.

Принятый ранее вариант вывозки одного Мейеровича теперь уже не подходил. Оставлять здесь его жену было рискованно. Должен уйти и Раджими.

Однако, по мнению Юргенса, провал Саткынбая не нес еще неизбежной угрозы всему делу. Саткынбай сумеет держать язык за зубами, знает, как себя вести. Вся история может пройти за уголовную, что не так уж страшно. Вот исчезновение Ризаматова — дело

совершенно иное. Как мог он провалиться — для Юргенса оставалось загадкой. Ведь Раджими с ним встречался всего только один раз!

Все мысли Юргенса были направлены сейчас к одной цели: сохранить Раджими и Ожогина, получить в свои руки документацию машины новейшей конструкции и уйти за рубеж.

Всю ночь Юргенс не спал.

Пепельница была полна окурков, а он вынимал из коробки все новые и новые папиросы, нервно чиркал спичками, закуривал и ходил беспрестанно из угла в угол комнаты.

...Небо бледнело. Возбуждение постепенно улеглось, и Юргенс почувствовал физическую усталость. Веки отяжелели. Стараясь не делать резких движений, он тихо опустился с папиросой во рту на кровать. Дым тоненькими струйками поднимался к потолку. На дворе светало...

 

Соня прибежала в дом тетушки Раджими ранним утром. Юргенс едва не обнаружил себя, а в его планы не входила встреча с женой Мейеровича. Он укрылся в своей комнате и заперся на ключ.

Соня нервничала в ожидании прихода Раджими. Он ночевал у себя на квартире при парикмахерской и появился сравнительно поздно. На его лице уже не было никаких следов волнения. За ночь он многое обдумал и пришел к заключению, что особенно страшного пока ничего нет.

Увидев Раджими, Соня шумно вздохнула, и этот вздох выдал ее состояние.

— Почему так рано? — спросил Раджими гостью со своей обычной хитроватой и в то же время любезной улыбкой.

— Господи, как не везет... Мои нервы натянуты, как струны. Я говорила Марку: «Иди сам...» Но он стал как тряпка. Вчера дело дошло до того, что я ему предложила: или действуй или я буду действовать. Я никак не ожидала такого безволия с его стороны. Я привыкла его видеть энергичным, предприимчивым, он всегда мог найти выход из любого положения, а сейчас... — Соня с возмущением передернула плечами.

— Так в чем же дело? Зачем я вам понадобился? — вновь поинтересовался Раджими.

Соня рассказала. Марк Аркадьевич может в любое время входить в кабинет главного инженера, у которого хранятся ключи от сейфа, иногда даже держит в руках эти ключи, но только в присутствии главного инженера. Но вот как проникнуть в сейф и извлечь при нем документы — он себе не представляет.

Раджими стало ясно, что Мейерович ничего не скрыл от жены. Между ними тайн нет. Напрасно Раджими старался беседовать с Мейеровичем с глазу на глаз.

Соне надо было дать совет, но Раджими сам не знал, как открыть сейф.

— Посидите минутку, я схожу за папиросами, — проговорил он и оставил гостью одну.

Соня раскрыла сумку, извлекла из нее зеркальце, пудреницу и начала старательно приводить себя в порядок.

Раджими вернулся из другой комнаты с папиросой во рту, спокойный, улыбающийся. В руке у него был небольшой сверток.

— Это восковая мастика, — сказал он, усаживаясь против гостьи. — Марку Аркадьевичу придется снять слепки с ключа, а как это сделать — я вам сейчас расскажу.