Тайные тропы
Шрифт:
Когда совсем стемнело, в дверь постучали. Это были Раджими и Юргенс. Соня искренно обрадовалась, — наконец-то! Мейерович стал торопливо зажигать лампу.
Комната осветилась.
— Знакомьтесь! — произнес Раджими. — Это мой друг. Ваша судьба в его руках.
Юргенс назвал себя Казимиром Станиславовичем, любезно пожал супругам руки и уселся на поданный стул. Сверток, находящийся у него, он передал Раджими, а сам попросил разрешения закурить.
Мейерович с любопытством рассматривал нового знакомого. Внушительная внешность его, уверенный
Соня выбежала из комнаты и возвратилась с вазой, наполненной виноградом.
— Прошу, угощайтесь, — предложила она и внимательно посмотрела на гостя. Ее мнение, пожалуй, совпадало с мнением мужа.
— Спасибо, успеем... — поблагодарил Юргенс и с улыбкой добавил: — Давайте прежде поговорим...
Соня не стала упрашивать и водворилась со вздохом на стул.
— Как самочувствие? — поинтересовался Юргенс, обращаясь к Марку Аркадьевичу.
Тот поднял плечи, на мгновение застыл в такой позе и, переведя взгляд на жену, как бы спрашивая ее, ответил:
— Сейчас, по-моему, хорошее...
— Да, именно сейчас, — подтвердила жена.
— А до этого? — спросил Юргенс, наклонив голову.
— Было не совсем важное, — опередила Соня Марка Аркадьевича. — Не знаю, для кого как, а для нас хуже всего неизвестность и ожидание. Я даже не знаю, с чем это можно сравнить.
— И то и другое в определенное время неизбежны, — вставил Раджими
— Но ни тому, ни другому не надо придавать особого значения, — добавил Юргенс.
— Вы не русский? — вдруг спросила Юргенса Соня.
Он чуть-чуть смутился. Ему еще никто не предлагал здесь подобного вопроса.
— А почему вы так решили? — в свою очередь спросил Юргенс, а про себя подумал «Вот они, женщины! Свяжись с ними и не рад будешь».
— Я ничего не решила, — бойко ответила Соня и рассмеялась, — я вас спрашиваю. Я уловила в вашей речи акцент, свойственный выходцам с запада.
— И вы не ошиблись, — склонив голову, ответил Юргенс. — Лучше всего об этом говорят мои имя и отчество.
Раджими с укором посмотрел на свою старую знакомую, и в его взгляде Соня прочла: «Вы слишком много себе позволяете».
— Документы в порядке? — обратился Юргенс к Мейеровичу.
— Да, да... — поспешно ответил тот и посмотрел на жену.
Соня улыбнулась, закивала головой, подтверждая слова мужа.
— Они при мне... все время при мне, я их хорошо спрятала и зашила.
— Отлично, — заметил Юргенс. — Так даже удобнее...
И если у Марка Аркадьевича и его жены секунду назад возникло опасение, что Казимир Станиславович потребует у них похищенные бумаги, то сейчас это опасение исчезло.
Юргенс понял состояние супругов и счел нужным добавить:
— Вы — хозяева бумаг, вам и карты в руки, а наша святая обязанность — доставить вас целыми и невредимыми.
— Хотя бы уж скорее, — не сдержалась Соня и вновь заметила неодобрительный взгляд Раджими.
— Сегодня ночью, — коротко
Марк Аркадьевич испустил глубокий вздох. Он надавливал пальцами одной руки на ладонь другой, и пальцы похрустывали в суставах.
Жена его приложила руки к щекам.
— Вы готовы? — спросил Юргенс.
Супруги переглянулись.
— Конечно, конечно, — торопливо ответила Соня и замахала обеими руками. — Чем скорее, тем лучше. Лишь бы все прошло хорошо. А реки на пути не будет? Ведь я не умею плавать.
— Все будет хорошо, — вмешался Раджими. — Плавать не придется. — Его уже начинала раздражать болтливость старой знакомой.
Юргенс потушил папиросу, поднялся со стула.
— Накурил я... Вы не возражаете, если я открою форточку?
— Пожалуйста, ради бога, — ответила Соня.
Юргенс открыл форточку у окна, возле которого стоял стол, и прошелся по комнате.
— Вы, конечно, — заговорил он, — оказавшись на той стороне, не пожелаете больше пожаловать сюда? А?
— Помилуйте что вы! — сиповатым голосом отозвался Марк Аркадьевич.
— Тогда, я попрошу вас оказать нам еще одну любезность, — проговорил Юргенс и, подойдя к двери, вынул с наружной стороны ключ, закрыл дверь и повернул ключ.
Все не сводили с него глаз. Марк Аркадьевич замер в выжидании. Юргенс объяснил, в чем дело.
У Мейеровичей, конечно, много знакомых в Советском Союзе и среди них могут оказаться лица, на которых в случае нужды можно опереться. Это, так сказать, внешние спутники существующего режима. Они ничем не проявляют своего несогласия с политикой советской власти, но при умелом подходе к ним согласятся оказать кое-какие услуги. Таким бы неплохо заготовить несколько писем.
— Вы поняли меня? — спросил Юргенс.
— Да, понял, — ответил Мейерович и вытер платком свое влажное лицо.
— Это вас не затруднит?
— Нисколько, — ответила за мужа Соня. — Но разве это так срочно, сейчас?
— А когда же? — удивился Юргенс.
— Может быть, лучше там?
— Где это? В горах или в ущелье, ночью? Не представляю себе. Мы с вами покинем эти места, а наш общий друг Раджими только проводит нас. Я о нем забочусь, а не о себе.
— Соня, ты говоришь глупости, — не особенно резко сказал Мейерович.
— Простите, я не поняла, — повинилась Соня.
— Я могу вам дать несколько писем... Два, три... — изъявил готовность Мейерович.
— Прекрасно. Просите в них оказать помощь предъявителю, кланяйтесь, желайте здоровья и так далее...
— Все понятно, — заверил Марк Аркадьевич.
Он вооружился автоматической ручкой, вынул из пиджака, висевшего на спинке кровати, блокнот и склонился над столом.
Быстро исписав несколько листочков бумаги, Мейерович сказал:
— Вот это — врач-гомеопат, теософ, в прошлом дворянин, он стар, живет один в прекрасном особняке; это — музыкант в ресторане, сын раввина, сионист, мечтает о Палестине; а это — адвокат. Один его брат в Америке, другой в Швейцарии.