Тайные убийцы
Шрифт:
— Я уже упоминал, что рассказал Якобу о Консуэло и своем интересе к ней. Он только рад был приехать в Севилью, чтобы помочь мне. Ему понравилась идея стать посредником.
— Сколько тогда прошло времени после вашего разрыва с Консуэло?
— Около года.
— Вы не спешили.
— Такие вещи нельзя делать с налета.
— Как вы общались, — спросил Пабло, — если она с вами не разговаривала?
— Я написал ей письмо, спросил, не хочет ли она познакомиться с Якобом, — сказал Фалькон. — Она написала в ответ, что очень бы хотела, но что эта встреча должна пройти наедине.
— И вы так никогда больше и
— Якоб делал для меня все возможное. Они друг другу понравились. Он пригласил ее на ужин от моего имени. Она отказалась. Он предложил сопровождать ее. Она отклонила это предложение. Объяснений она не давала, и на этом все закончилось, — сказал Фалькон. — Может быть, выпьем еще пива и вы мне объясните цель столь глубоко личных вопросов?
На кухне Фалькон поймал глазами свое прозрачное отражение в темном стекле. Он ни перед кем так не раскрывался с тех времен, когда побывал в руках Алисии Агуадо, а было это больше четырех лет назад. Собственно, с тех пор он ни с кем, кроме Якоба, не вел задушевных бесед. Не то чтобы он испытал облегчение, поговорив об этом с чужими людьми, но эта беседа вновь вызвала в нем прилив чувств к Консуэло. Глядя на свое отражение в окне, он заметил, что бессознательно поглаживает то место на руке, которым он вчера об нее случайно ударился. Он потряс головой и откупорил еще литр пива.
— Вы улыбаетесь, Хавьер, — заметил Хуан, когда Фалькон вернулся. — После таких страданий… Я поражен.
— Я одинок, но не подавлен, — заявил Фалькон.
— Не самое плохое состояние для детектива средних лет, который расследует убийства, — произнес Пабло.
— То, что я детектив по убийствам, не особенно осложняет мне жизнь. В Севилье случается не так уж много насильственных смертей, и большинство этих дел я раскрываю, так что работа в полиции дает мне иллюзию, что я решаю проблемы. А как вы знаете, иллюзии помогают жить, — сказал Фалькон. — Если бы я пытался что-нибудь сделать с глобальным потеплением или сокращением численности океанских рыб, тогда, вероятно, мое душевное состояние было бы куда хуже.
— А как насчет глобального терроризма? — поинтересовался Пабло. — Как вы собираетесь с этим справиться?
— Это не моя работа. Я расследую убийства людей, которые совершают террористы, — ответил Фалькон. — Я понимаю, что дело может оказаться сложным. Но, по крайней мере, у нас есть хоть какая-то возможность его распутать, к тому же трагедия пробуждает в большинстве людей их лучшие качества. Я бы не хотел оказаться на вашем месте: ваша работа — предвидеть и предотвращать теракты. В случае успеха вы становитесь безвестными героями. В случае неудачи на вашей совести оказываются жизни невинных жертв плюс проклятия прессы и наставления равнодушных политиков. Так что если вы собирались предложить мне работу — нет, спасибо.
— Не совсем работу, — уточнил Хуан. — Мы хотим знать, готовы ли вы предоставить кусочек-другой для заполнения одной разведывательной головоломки.
— Я уже говорил вам, что больше не гожусь в шпионы.
— На первых порах мы бы попросили вас послужить вербовщиком.
— Вы хотите, чтобы я завербовал Якоба Диури в информаторы разведки? — спросил Фалькон.
Люди из СНИ кивнули, отхлебнули пива, закурили.
— Во-первых,
— Речь не идет о сведениях, которые он мог бы передать нам прямо сейчас. Он сможет кое-что нам сообщить, если сделает определенные вещи, — сказал Пабло. — Да, вы правы, у нас есть опытные сотрудники, но ни у одного из них нет с ним таких особых отношений, как у вас.
— Но в основе моих «особых отношений» с ним — дружба, душевная близость и доверие. Что от всего этого останется, если в один прекрасный день я спрошу у него: «Якоб, будешь шпионить в пользу Испании?»
— Ну, не только в пользу Испании, — заметил Грегорио. — В пользу всего человечества.
— Вот как, Грегорио? — произнес Фалькон. — Надо не забыть ему об этом сказать, когда я стану просить его предать родных и друзей и начать давать информацию человеку, которого он знает всего четыре года своей сложной жизни.
— Мы не делаем вид, будто это легко, — отозвался Хуан. — Кроме того, мы не склонны недооценивать важность такого контакта и понимаем, что в том, о чем мы вас просим, есть определенные моральные затруднения.
— Спасибо, Хуан, вы меня успокоили, — ответил Фалькон. — Вы сказали — «на первых порах». Значит ли это, что потом последует что-то еще? Лучше скажите мне сразу. Попытаюсь переварить это вместе с теми костями и хрящами, которые вы уже мне кинули.
Сотрудники СНИ переглянулись и пожали плечами.
— Нам только что сообщили, что антитеррористический отдел севильского управления КХИ собираются допустить к расследованию, — произнес Хуан. — Мы полагаем, что там имеет место утечка информации, и мы хотим знать, кто этот двойной агент и кому он передает информацию. Вам придется с ними тесно сотрудничать. Ваше мнение будет для нас неоценимым.
— Не понимаю, почему вы думаете, что я могу проделать такую работу.
— Вы набрали очень высокий балл в этом собеседовании, — объяснил Пабло.
— А по моральной шкале сколько у меня баллов?
Люди из СНИ хором рассмеялись. Не то чтобы они сочли сказанное смешным: это было просто облегчение от того, что неловкость удалось сгладить.
— Я получу что-нибудь в обмен на все это? — поинтересовался Фалькон.
— Деньги, если вы хотите именно этого, — озадаченно проговорил Хуан.
— Я думал не о количестве евро, а скорее о доверии, — сказал Фалькон.
— А конкретнее?
— Вы можете мне о чем-то рассказывать, — пояснил Фалькон. — Понимаете, сейчас я не говорю вам ни «да», ни «нет», но вы, вероятно, могли бы сказать мне, почему так важен оказался этот исписанный пометками Коран, который мы нашли в «пежо-партнере»…
— На данном этапе это невозможно, — отрезал Пабло.
— Мы начинаем склоняться к мысли, что наши севильские находки, — проговорил Хуан, перебив своего подчиненного, — отражают лишь фрагмент куда более масштабного террористического плана.
— Более масштабного, чем освобождение Андалузии? — спросил Фалькон.
— Мы склонны полагать, что в плане, о котором мы слишком мало знаем, что-то пошло не так, — ответил Хуан. — Мы считаем, что в нашем распоряжении оказалась представленная в форме Корана шифровальная книга террористической сети.