Тайные узы
Шрифт:
Да уж. Надо поговорить с Ваней. Оттягивать больше нельзя. Когда была беременна Кириллом, я почему-то промолчала. Хотя понятно почему. После операции не хотела нервничать и даже думать себе запрещала о Тарасе. А сейчас… Сейчас ведь ничего не мешает сделать то же самое и во всем признаться. Только не по телефону. И желательно дома. Наедине.
– В общем, разберемся, пусть для начала окончательно придет в себя. Пока это просто бред. Но если еще замечу его взгляды, Савчук снова отправится в реанимацию.
– А что
– Да ничего. – Он устало вздыхает. – Ничего хорошего. Возможно, еще операция потребуется. Ты там как, Эва? Решилось что-то с молоком? Встреча с консультантом была?
– Пока нет, но Варвара скоро приедет.
– Вот и хорошо. Расскажешь потом. До вечера. – Ваня кладет трубку.
Я достаю карандаш из волос, собранных в пучок, и прикусываю его зубами. Дурацкая привычка, но всегда так делаю, когда нервничаю. Полчаса пытаюсь сосредоточиться на работе, мысли путаются. Взяв телефон, я машинально листаю ленту, даже не запоминая, что читаю. Надо бы отпустить ситуацию. Только не получается.
Через пару часов приезжает Варвара. Она дает советы – вполне разумные и логичные. Рекомендует частые прикладывания и выписывает гомеопатические препараты. Говорит, что всему виной стресс.
Как будто без нее я этого не знала. И так стараюсь давать Кириллу грудь по первому требованию. От одной только мысли, что могу потерять молоко, я чувствую себя никудышной матерью. Обидно!
– Питаюсь хорошо, прислушиваюсь ко всем наставлениям. Почему ничего не помогает? – Это больше отчаяние, чем вопрос.
Да, много взвалила на себя. Надо бы побольше нагружать зама. Я вообще должна была быть в декрете, а вместо этого езжу в центр два-три раза в неделю, практически на весь день… Безумно тяжело разрываться между делом всей жизни и материнством. Не могу пока найти тот самый баланс… Если он и вовсе существует.
Варвара пожимает плечами:
– Будем надеяться, Эва, что раскачаем твою лактацию. Поборемся. Не ты первая, не ты последняя. Главное, чтобы малыш набирал вес и рос здоровым, а каким образом – это уже детали.
Я провожаю ее до двери и возвращаюсь в кресло.
Работа не идет. Поездка в центр сегодня оказалась бессмысленной.
Звоню Норе уточнить, как Кирилл. Она отчитывается: почти не капризничал, поел и сейчас спит.
Грустно усмехаюсь. Слышать это отчего-то больно. Как будто сын отвергает мое молоко.
Нора еще раз заверяет: у них все хорошо. Добавляет, что пока приготовит ужин – как раз успеет до моего возвращения. Шутит, мол, могу не торопиться. Теперь, когда Кир реже плачет и спит спокойнее, да и с животиком, кажется, лучше, у нее остается время на все.
Она и впрямь меня очень разгружает. Что бы я без нее делала? Все-таки еще одна пара рук, когда в доме маленький ребенок, – это замечательно.
Глядя на экран,
Если с Киром все хорошо, Ваня, как всегда, приедет поздно, а до Чаплыгина рукой подать…
Нет. Ты сошла с ума, Эва!
Я очень злюсь на себя за навязчивое желание увидеть Савчука. Глупость какая-то. Мы ведь все решили. Не понимаю, зачем мне это – смотреть на него лежащего на больничной койке. Уязвимого, покалеченного…
Еще и с Ангелиной могу столкнуться. Вчера при Ване я не поставила ее на место, а сегодня, если увижу… Это даже будет к лучшему. И никто не посмеет меня выгнать!
Боже, да что ж так тянет к Тарасу? Как магнитом!
Я выключаю компьютер, беру сумку, отдаю распоряжения Ксении и иду к машине. Заезжаю домой за старым паспортом. Когда после развода меняла фамилию, я написала заявление, что потеряла его. Но на самом деле он все это время лежал в коробочке – со снимками, с тем, что якобы мной похоронено.
Рука не поднималась выкинуть. И вот – пригодился. Кто бы мог подумать?
План срабатывает. К счастью, сегодня другая медсестра, и пропуск я получаю быстро. Еще бы – я почти не изменилась за прошедшие годы. Ну разве что волосы укладываю по-другому. А в остальном все та же Эва. Как говорил Савчук.
Да, новая Эва сейчас бы не стояла в коридоре и никого не упрашивала пустить к Тарасу. Особенно после его утверждения, что одна жена у него уже была, а он не многоженец.
В итоге мне просто везет. Уренькова, лечащего врача Савчука, срочно отправляют на операцию, а медсестра в реанимации оказывается бывшей сотрудницей нашего центра. Она разрешает заглянуть к Тарасу на несколько минут. И меня уже не заботит, как это выглядит со стороны.
– Только, пожалуйста, быстро, – просит Галя.
– Да-да, – киваю. Делаю глубокий вдох и переступаю порог.
Пальцы сжимаются на дверном косяке, ноги подкашиваются. Варвара говорила не нервничать, но от увиденного хочется просто лечь рядом. Прямо здесь, на полу.
Движения даются с трудом, словно тело сопротивляется.
Тарас весь в проводах. Грудь забинтована. На лице ссадины, оно бледное, под глазами темные круги.
Но хотя бы дышит сам. Не на ИВЛ. Это уже хорошо. Это очень хорошо.
Я осматриваю его еще раз. Уже не как бывшая жена, а как медик.
– Тарас… – шепчу пересохшими губами, беря его за руку. Замираю, прислушиваясь к звукам.
Савчук в отключке. Наверняка напичкан препаратами.
– Тарас… – повторяю, ощущая растерянность и тревогу. Тяжело сглатываю.
Я точно поехала крышей, раз пришла сюда. Другого объяснения нет. Смотрю на мониторы – если меня к ним сейчас подключить, писк будет на всю палату, а то и коридор. У меня тахикардия. Сердце стучит как очумевшее.