Тайные войны спецслужб
Шрифт:
Можно смело утверждать, что версия Эрли — не более чем трогательная святочная сказочка, ибо изменнику путь заказан везде, кроме, разумеется, следственного изолятора в Лефортово и расстрельной камеры.
Да и сам ультиматум Полякова смахивает на торг, что совершенно исключено: спецслужбы договариваются, выручая лишь своих кадровых сотрудников. Предателей никто никогда не пытается выручить. Дорога им одна — в тюрьму или на эшафот.
Бомбы в публичных домах
7 ноября 1985 года подполковник Зайцев в кругу друзей отмечал годовщину Великой Октябрьской социалистической революции.
Праздничное застолье прервал телефонный звонок — заместителя командира «Альфы» срочно требовал к себе начальник управления генерал Евгений Расщепов.
«Ба! — чуть не вырвалось у альфовца при входе в кабинет шефа, — да здесь знакомые все лица!»
Действительно, за столом орехового дерева в сосредоточенном молчании восседал цвет Первого и Второго главков КГБ СССР (соответственно: разведка и контрразведка Союза). Настроение собравшихся генералов моментально передалось молодому офицеру, и мажорный настрой сменился озабоченностью.
И было отчего! С момента задержания американского шпиона Адольфа Толкачева 9 июня текущего года это был уже четвертый визит подполковника Зайцева в своему высокому шефу. 2 августа брали подполковника Полещука. В сентябре — супругов Сметаниных, а всего три дня назад альфовец докладывал здесь план задержания подполковника Мартынова, «крота», работавшего в пользу США в течение нескольких лет. «Неужели опять какого-то «крота» подняли из норы? — мелькнула мысль. — Не слишком ли много для одного полугодия? Черт побери, да это же конвейер, ни одной недели передышки. Ничего себе — перестройка по-горбачевски!» На память пришли слова Гамлета: «Средь нас измена! — Затворите двери! Найти концы!»
Как выяснилось через несколько секунд, Зайцев не обманулся в своем предчувствии.
— Присаживайтесь, Владимир Николаевич, — генерал Расщепов прервал размышления альфовца, — вашему отделению поручается провести «съем» майора Вареника. Вот справка из его личного дела… В документе отражены психофизическое состояние, привычки и привязанности объекта. Словом, все, что необходимо вам для выработки тактики негласного задержания… Ознакомьтесь и доложите ваши предложения по задержанию изменника… Немедленно!
Через пятнадцать минут оперативные «блиц-посиделки» закончились и Зайцев отбыл на базу, по пути прикидывая, кого из бойцов своего отделения взять на операцию.
Положа руку на сердце Зайцев мог сказать, что объект совсем не вызывал у него азарта охотника, преследующего смертельно опасного хищника, как это было в случае с супругами-шпионами Сметаниными или с американским «кротом» Валерием Мартыновым.
Да и вообще, этот Вареник производил какое-то странное впечатление. Серое и аморфное. Хотя и не без романтического шарма во внешнем облике — как у мелкопоместного дворянина XIX века…
«Что же толкнуло его в объятия к американцам? — раздумывал Зайцев, ворочая баранку служебной «Нивы».
— Шантаж? Жажда приключений? Любовь? Не
Исходя из почерпнутой в справке информации, был он, этот Вареник, в свое время пай-мальчиком, послушным школяром, затем примерным студентом-комсомольцем. Потом обзавелся женой, дочерей нарожал…
Черт возьми, прямо не справка из личного дела оперработника, а образцовая месткомовская характеристика, заверенная в ЖЭКе по месту жительства.
И как такие вареники в нашу среду попадают? Ах, ну да, конечно! После окончания института его папа, бывший фронтовик-контрразведчик, протежировал оформление своего сына в органы КГБ. Вот и получается, что при приеме к нам на работу родственные связи и кристально чистая характеристика важнее деловых качеств… Не мешало бы нашим кадровикам знать, что говорил по этому поводу американский президент Абрахам Линкольн: «Мой личный жизненный опыт убедил меня, что люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств».
В общем, не вижу я личности в этом Варенике. Да и как он мог стать личностью, если всю свою сознательную жизнь прожил в теплично-оранжерейных условиях?! Ни преодоления трудностей, ни испытаний на живучесть и выживание… Не было их у моего клиента. А раз не было, то и личность отсутствует!
Вот откуда у меня появилось впечатление аморфности и серости, когда я читал справку по материалам его личного дела и рассматривал его фото…
Ну что ж, во время «съема» разберемся, насколько верны мои догадки в отношении этого майоришки-шпионишки…»
В составе группы советских спецслужбистов, работавших в ФРГ и ГДР, Вареник был вызван в Центр и 9 ноября самолетом «Аэрофлота» прибыл в Шереметьево-2. Под предлогом уточнения грузовой квитанции его отозвали в сторону и задержали.
Как обычно? в таких случаях, отделение Зайцева действовало стремительно, жестко и… элегантно.
Необычным было другое — реакция Вареника на задержание. Нет, он не сыпал нецензурной бранью, а затем, осознав трагичность момента, не матерился, беззвучно шевеля губами, и не оглядывался на альфовцев, будто ища сочувствия, как это было с Мартыновым.
Нет, он не угрожал карами, которые якобы ожидают членов группы захвата за произвол, как это делал Сметанин.
Вареник был абсолютно безучастен к происходящему. Когда его вели для обыска в одно из служебных помещений аэропорта, Зайцев вдруг заметил, что несмотря на свой двухметровый рост, голова Вареника как-то вдруг оказалась вровень с головами конвоиров. Через секунду все стало на свои места — задержанный шел на полусогнутых, ватных от страха ногах.
Войдя в помещение, не сел — тряпкой обмяк — на предложенный стул. В глазах пустота. Не страх, а именно пустота.