Тайные знаки
Шрифт:
— Мне нужны очки! — сказала Марго, демонстративно улыбаясь.
— Какие? — спросил лавочник и вывалил на прилавок ворох: розовых, черных, зеркальных, зеленых и синих.
— М-м-м… Это сложно объяснить, но в общем, особенные. Они очень отличаются от остальных. Если они у вас есть, вы точно знаете, что это они.
Продавец озадачился, но на всякий случай посоветовал:
— Может быть, вы померяете? У меня все очки особенные!
Марго перебрала все, что предложил араб, и покачала головой.
— Нет. Не то. Мне нужны совсем особые очки. Очки для роботов.
— Для
— Спасибо. Я так и сделаю, — попрощалась Марго.
Внимание Гочподи
Проснувшись, Катька обнаружила себя в постели Эдика.
Рядом с Эдиком. Часы показывали глубокий обед для обычных людей и раннее утро для артистов «Роботы». Стрельцова приподнялась на локте и взглянула на басиста — тот спал ангельским сном, в одежде — в джинсах и свитере. Стало быть ничего так и не было. Ну и ладно. Катька потянулась, чувствуя что очень отдохнула.
«А все-таки почему? — подумала она про несостоявшееся приключение. — А может у Эда СПИД? Ну может же человек подцепить? Что, у всех справку требовать?» Пользуясь возможностью, она внимательно изучила лицо басиста.
Шрам на лбу был старый, почти пропавший — только отсутствие пигмента говорило о том, что тут когда-то был шрам, а вот на шее, возле сонной артерии, белый неровный шовчик был еще свеж — не больше года. Хорошенькие метки у психолога, подумала Стрельцова и, вспомнив, что на ней ничего, кроме полотенца нет, осторожно выкарабкалась из-под одеяла. Собрав разбросанные по комнате вещи, Катька оделась и задумалась, уйти или подождать, когда Эдик проснется? Никогда еще со Стрельцовой не было такого, что просто б ы т ь р я д о м было так… Так… Она не могла подобрать слова. Она не знала, как это называется. Но ей хотелось, чтобы так было всегда.
Увидев, что куртка Эдика свалилась с подлокотника кресла на пол, Катька не смогла удержаться, чтобы не навести порядок. Она подняла эту вещь недоступного, но чем-то очень близкого ей человека, и понюхала. Запах — это почти тело. Катька закрыла глаза и представила, что нюхает не куртку, а тело Эдика, волосы, плечи, губы, грудь и так далее. И тело Катьки опять рванулось в мятежном порыве.
Что-то упало, Катька увидела под ногами кусочек рисунка, и подняла его.
Это был «глазок». Оглянувшись, Катька убедилась, что Эд по-прежнему безмятежно спит и рассмотрела «глазки» внимательнее. «Гравюра, — подумала Катька. — Это ведь гравюра. Так вот какие гравюры нужны были нашему Эдику!» Стрельцова опять посмотрела на басиста. Кто же он все-таки? Зло или добро движет его поступками? Зачем ему так нужны были эти «глазки»? Катька вернула «обрывок» на место, во внутренний карман, положила куртку на кресло и тихо вышла из номера.
Едва Стрельцова достала из кармана ключ и собиралась войти к себе, как за спиной остановился лифт и раздался голос Гочподи.
— Ты что, Катерина, с музыкантами шашни водишь? Смотри мне!
— О чем вы? Илья Петрович?! — Стрельцова изумленно округлила глаза, повернула ключ и слепила на ходу. —
— Показывай открытку! — рявкнул Репеич, заваливаясь в номер вместе с Катькой.
— Вот!
Стрельцова вытащила из шкафчика купленную в первый же день открытку.
— Ну что? — издеваясь, она помахала глянцевым прямоугольником перед носом у директора. — Правда классная? Вам нравится? Хотите, подарю!
— Да нет! Не надо! Я уже отправил, — отмахнулся Гочподи, плюхнулся в кресло, но еще не расслабился. Видно, был у него какой-то козырь в рукаве!
— А я вот еще нет! — сказала Катька и демонстративно села писать письмо.
«Дорогая мама!» — вывела она старательным почерком послушной школьницы и посмотрела на Репеича с ожиданием. Тот только закинул ногу на ногу.
— Ты пиши-пиши. Я тебе мешаю? Да мне все равно, гочподи, что ты там пишешь? Скажи лучше, где тебя ночью носило?
— Ночью?! — Катька опять вытаращила глаза. — А Вы-то откуда знаете? Вы, что, ночью ко мне за ручкой приходили?
Стрельцова с облегчением похвалила себя за то, что осталась спать у басиста. Лучше не переспать с Эдиком, чем отбиваться среди ночи от Гочподи. Катька представила себе огромное волосатое пузо Репеича и, видимо, лицо ее выразило все, что она представила, потому что директор снова зарокотал.
— Ну-ну! Не морщись, Стрельцова! Что ты о себе думаешь? Не приходил я к тебе! Это мне гитарист сказал. Он чего-то хотел от тебя.
— Во-первых, я никому ночью не открываю, — Катька поджала губы. — Во-вторых, с какой стати это ему понадобилось рассказывать про меня?
— Да ты не думай, гочподи, не думай! Я их застукал утром, в хламину косых. Поднимались на лифте. Я ехал завтракать, а они только явились. Конечно, гочподи, я решил наказать их. Ну они и рассказали, что они не одни такие плохие, что кое-кто еще по ночам шляется! А? Что ты на это скажешь?
— Врут они все! — сказала Марго, меняя интонацию на голос маленькой беззащитной девочки, которую надо пожалеть. — А вы им поверили! Скажите мне лучше, сколько марка стоит. Вы ж отправляли уже!
— Не знаю я, сколько марка стоит, — сказал Гочподи не очень довольно, но уже оттаивая. — Бамбук отправлял. Мы вместе ходили. Ладно, Стрельцова. Я тебе не верю, конечно, потому что уверен, что ты шлялась всю ночь с этим Эдиком, которого я тоже сейчас пропесочу. Потому что, гочподи, я к нему сам заходил. Не за ручкой. Не волнуйся. Ладно! Пиши письмо. Почта тут недалеко. Знаешь где?
К концу тирады голос Репеича поменялся на отеческий.
— Нет, — помотала головой Катька.
— Ну зайдешь ко мне, когда напишешь. Я расскажу. Или провожу, если хорошо себя вести будешь.
— Ага, спасибо! Обязательно зайду.
Гочподи удалился и было слышно, как он постучал в соседнюю к Эдику. Тот, видимо, уже проснулся, потому что открыл сразу. Они перебросились несколькими фразами, и Катька ожидала, что басист заглянет к ней после того, как шаги Репеича затихли в конце коридора, но ошиблась. Видимо, у Эдика были другие планы на этот день.