Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
— Быть по сему! — торжественно произнесла Екатерина Алексеевна и, обмакнув перо в чернильницу, начертала эту резолюцию на докладе светлейшего князя, который он передал ей в конце своего выступления.
Тут же государыня освободила великого администратора от других поручений и повелела заниматься сейчас только «крымским проектом». Потому что непреклонная его воля и неуемная сила преодолевают, как правило, любые препоны. Почувствовав железную руку вице-президента Военной коллегии, бюрократическая пирамида придет в движение, несуетно,
Так случится в будущем. А пока из сырой, туманной Северной Пальмиры через две тысячи верст дошел в теплый полуденный край пакет, запечатанный печатью Григория Александровича. В нем заключался невидимый сгусток энергии. Аржанова, точно получив удар тока, по-иному взглянула на пустынные улицы с бесконечными заборами, на печальные деревья без листьев, на тусклый купол соборной мечети Джума-Джами. Из-за низких серых облаков ее позолоченный шпиль с полумесяцем почти не был виден.
Раздался стук в дверь.
Николай, сегодня исполнявший обязанности привратника, доложил, что в гости к барыне пожаловал каймакам Абдулла-бей собственной персоной. «Очень кстати!» — подумала она.
Свой визит ханский вельможа начал с комплиментов, по-восточному цветистых. По его мнению, в этот день русская путешественница выглядела, как никогда, прекрасно. Цвет ее ланит напоминал ему персики в августе, губы — коралл, зубы — жемчуг. Платье с оборками на подоле, шаль на плечах и чепец, украшенный кружевами и лентами, делали ее гораздо более привлекательной, чем кирасирский кафтан, камзол и лосины, в которых он увидел ее впервые.
Аржанова терпеливо слушала молодого сановника и улыбалась в ответ. Крымско-татарский этикет, во многом позаимствованный у турок, включал в себя такие длинные предисловия к беседе. Хорошо еще, что семьи у Флоры здесь не имелось, а то бы расспросы о здоровье всех ее родственников заняли бы, наверное, не менее получаса. К делу Абдулла-бей перешел несколько неожиданно.
— Вы знаете человека по имени Казы-Гирей, двоюродного брата светлейшего хана? — спросил он и уставился на Анастасию своими прозрачными голубыми глазами.
— Знаю, — ответила она.
— Он ваш враг?
— Да. Хотя скорее он враг России.
— Вы знакомы лично?
— Наша встреча произошла осенью 1780 года в караван-сарае при деревне Джамчи.
— Все совпадает, — удовлетворению кивнул каймакам. — Он описал вас очень подробно.
— Вот как? — Аржанова усмехнулась. — И что вам запомнилось в этих описаниях?
— О, не спрашивайте, Анастасия-ханым, — татарин в смущении отвел взгляд. — Рассказы мужчины, охваченного страстью…
— Нет, нет и еще раз нет! — резко остановила собеседника Флора. — Слова разбойника, готового совершить изнасилование. Только ничего у него не вышло. Жизнью поплатились его слуги за столь дерзкое нападение… Но постойте. Почему вы спрашиваете? Вы что, видались с Казы-Гиреем? Когда?
— Вчера
Тут дверь отворилась, и Досифей, одетый в ливрею, торжественно вступил в комнату, неся поднос. По местному обычаю, на нем находился кофейник, две чашки и блюдо с восточными сладостями. Неспешно и важно муж Глафиры разлил кофе по чашкам, низко поклонился и задом попятился к двери. Появление слуги помогло Анастасии совладать со своими чувствами и отвлекло внимание гостя.
— А ведь вам повезло, — спокойно сказала Флора, с чашкой в руках усаживаясь на диванчик «сет», придвинутый к стене.
— В чем мое везение, Анастасия-ханым? — Каймакам, приятно ей улыбаясь, опустился на такой же диванчик напротив и отхлебнул горячий густой кофе.
— Вы остались живы. Но могли погибнуть, Казы-Гирей — резидент турецкой разведки в Крыму. При начале мятежа он вышел из подполья и намеревался убить нашего дорогого и глубокоуважаемого друга Али-Мехмет-мурзу.
— Я не открыл ворота Тереклы-Конрата его людям, — задумчиво сказал каймакам.
— Правильно сделали.
— Через смотровое окошко он передал мне фирман Бахадыр-Гирея, сказал, что народное восстание против вероотступника Шахин-Гирея продолжается, и мы с ним еще увидимся, а вас назвал тайным агентом русской царицы…
— Надеюсь, в этом вы не сомневаетесь? — Аржанова, хитро прищурившись, положила в рот кусочек рахат-лукума, обсыпанный сахарной пудрой.
— Не сомневаюсь, — подтвердил он.
— Отряд у мятежника большой?
— На дороге я видел десять верховых с оружием.
— Фирман при вас?
— Вот он. — Абдулла-бей достал из-за борта своего парчового кафтана свиток желтоватой бумаги и передал его Анастасии.
Русская путешественница развернула свиток и быстро просмотрела текст, совсем недлинный, написанный по-арабски. С первых строк становилось ясно, что это — фальшивка, причем сработанная довольно грубо.
— Бахадыр-Гирей давно пойман и помещен под арест в деревне Катарша-Сарай, — сказала она.
— Это мне известно, Анастасия-ханым.
— Тогда почему вы не расстреляли всадников Казы-Гирея прямо на дороге? Или не заманили их в вашу усадьбу, отлично укрепленную, и там не взяли в плен? Честно говоря, сие было бы лучше, нежели простое уничтожение… Но вы отпустили их, не так ли?
— Да, они ускакали прочь.
— Достопочтенный Абдулла, я не понимаю вашего поступка.
Каймакам встал и в сильнейшем волнении прошелся перед Анастасией по комнате. Он чувствовал правоту русской путешественницы. Однако сразу ответить на ее вопросы не мог. Он и сам задавал их себе, но только уже в то время, когда смотрел вслед бунтовщикам, резвым галопом уходившим по дороге. Даже в тот миг он почему-то их боялся.
— Трудно объяснять, — наконец произнес ханский вельможа. — Все-таки я — не воин. Я не умею устраивать засады, погони, атаки. Я чиновник и привык вести дела сугубо мирными способами…