Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция

Бегунова Алла Игоревна

А Казы-Гирей ушел.

Как и другие участники «хадарата», в конце действа он приблизился к шейху Ходжи-Ахмаду, поклонился, поцеловал ему руки и затем быстро направился к воротам. Два охранника в одинаковых темно-синих кафтанах неотступно следовали за ним. Уже под аркой ворот, затененной кипарисами, двоюродный брат хана вдруг обернулся. Аржанова могла поклясться, что Казы-Гирей смотрел на нее.

Глава десятая

Плохие новости

Копытца двух серых осликов, запряженных в тележку с кувшинами и макитрами, бойко выстукивали дробь по грунтовой дороге. Она тянулась между бесконечными

дувалами – толстыми, глухими заборами из камня или глины, с черепицей наверху. Молочник Сервер, догоняя своих животных, довольно быстро двигался к самой дальней на этой улице усадьбе. Сегодня он начинал объезд клиентов именно с нее, исподняя просьбу давнего и постоянного покупателя – греческого купца Попандопулоса, щедро платившего даже за незначительные услуги.

Кроме молока, сливок и сметаны Сервер вез обитателям усадьбы конверт, запечатанный восковой печатью. На всякий случай – мало ли что придет в голову неверным – молочник тщательно осмотрел и ощупал его, но ничего подозрительного не обнаружил. Внутри, судя по всему, находился листок плотной бумаги, снаружи – надпись, сделанная черными чернилами: «FLORA». Крымский татарин Сервер и свою-то тюркско-татарскую грамоту не знал, а уж латинские буквы и подавно видел впервые. Он понял лишь одно: это – какой-то условный знак.

За ворота усадьбы его обычно не пусткали. На стук сразу выходил суровый привратник по имени Фатих. Он расспрашивал Сервера о привезенных продуктах, пробовал их, выбирал нужные и брал прямо в кувшинах и макитрах, сполна платя по счету. Молочник, человек очень общительный, всегда пытался завязать с Фатихом разговор. Привратник отвечал уклончиво и спешил попрощаться.

Сейчас же Сервер сперва вручил ему конверт от Попандопулоса, а затем отрекомендовал свои изделия, советуя обратить внимание на сметану невероятной густоты и жирности. Но Фатих посмотрел не на сметану, а на конверт, потом, не говоря ни слова, исчез за калиткой. Молочник надеялся, что обычная закупка все-таки будет произведена. Потому он отвел осликов вместе с тележкой в тень под буковое дерево с раздвоенным стволом, привязал там вожжи и стал ждать.

За высоким забором усадьбы вдруг началась суета. Раздалась голоса, говорившие на языке, Серверу незнакомом, хлопанье дверей, ржание лошадей, позвякивание конной амуниции, перестук копыт. Наконец ворота отворились, и четыре всадника в восточных кафтанах и разноцветных чалмах, навернутых по-янычарски на поярковые колпаки, выехали на улицу.

Хорошо еще, что Сервер убрал тележку с дороги заранее. Породистые верховые лошади горячились, и особенно – самый лучший среди них, серый арабский жеребец превосходного экстерьера и явно немалой цены. Встав на дыбы, он попятился к дереву с раздвоенным стволом. Молочник испугался за свой товар и схватил кнут. Но дело обошлось без его участия. Совсем молодой, безусый наездник, сидевший на «арабе», справился с управлением и остановил коня. Он даже успел бросить Серверу монету в пять акче и крикнуть звонким мальчишеским голосом:

– Алла разы олсун! [101]

Подняв облако белой бахчисарайской пыли, всадники ускакали.

Фатих быстро закрыл ворота и вышел на улицу, чтобы купить молока и сметаны. Какой же крымский татарин не разбирается в лошадях, и разговор у них теперь получился более содержательным. Сервер на все лады расхваливал серого арабского жеребца. Фатих поддакивал, но на вопросы о его молодом хозяине, умелом коннике, отвечать не стал,

сказав лишь, что тот – из богатой семьи и сюда приехал недавно, в гости к родственникам.

101

– Благодарю! (тюрк.-татар.)

Подобный вызов предусматривался у них с Попандопулосом только в экстренных случаях.

Ведя Алмаза галопом по тихой окраинной улице, Аржанова ломала голову над тем, какова его причина. Добравшись до Базарной площади в центре ханской столицы, она с удивлением обнаружила, что это место, прежде очень людное и шумное, замерло точно по мановению волшебной палочки какой-нибудь злой феи.

Все лавки и магазины были закрыты. Татарский гужевой транспорт – двухколесные деревенские арбы с волами и длинные мажары с лошадьми – куда-то вдруг подевался, хотя обычно занимал тут значительную часть территории. Напрочь исчезли разносчики со всевозможными лотками. Наконец, нигде не наблюдалось и покупателей, как правило, весьма активных в первой половине базарного дня.

Когда Анастасия, князь Мещерский, сержант Чернозуб и капрал Ермилов подъехали, приказчик Микиса Попандопулоса с шумом опускал железные жалюзи на второй зеркальной витрине магазина. Правда, двери пока оставались открытыми, и купец, ожидавший гостей, встретил их в торговом зале. Кирасиры, вооруженные пистолетами, остались там, а курская дворянка вместе со своим начальником охраны прошла в кабинет Попандопулоса. Он пригласил их сесть за стол и плотно прикрыл двери.

– События ласфифаются, – грустно сообщил резидент русской разведки.

– Это мы поняли, – сказала Анастасия.

– Мой осфетомитель только нынче ф полночь плискакал ис Кефы. Потому я фысфал фас слочно.

– Какие новости?

– Очень плохие, – Попандопулос вздохнул. – Четыле тня насат, то есть пятнадцатого числа сего месяца мая, сфетлейший хан Шахин-Гилей и лусский посол Феселитский были фынужтены покинуть голот Кефу.

– Где они находятся теперь?

– На колабле «Алаб», плинатлежащем хану, отплыли ф клепость Келчь, пот сащиту лусского галнисона…

– О Господи! – вырвалось у Аржановой.

– Следовательно, – князь Мещерский посмотрел в упор на коммерсанта, – весь полуостров уже в руках мятежников?

– Ну, положим талеко не фесь…

Грек повернулся к дверце потайного шкафа, декорированной под зеркало в тяжелой деревянной раме, и открыв ее, извлек карту Крыма и расстелил на столе. Он стал рассказывать об изменениях политической ситуации в ханстве и подчеркивать красным карандашом названия разных населенных пунктов. По словам Микиса выходило, будто зачинщиков бунта Бахадыр-Гирея и Арслан-Гирея не поддерживают жители южнобережных городов Судак, Алушта, Партенит, Ялта, Алупка и западно-бережных городов Балаклава и Инкерман.

Здесь по-прежнему проживают немало современных христиан-греков и армян – и так называемых «татов», чьи предки – первохристиане-готы, аланы и феодориты – были обращены в ислам насильно золотоордынцами и потом смешались с завоевателями. В стороне от татарских распрей, как всегда, останется и многочисленная община караимов, исповедующих иудаизм, но антиталмудического толка.

Ее представители обладают значительным влиянием в порту Гёзлёве и его округе, в городах средне-южной части полуострова Карасу-Базар и Солхат, одни населяют старинную крепость Чуфут-Кале, что по соседству с Бахчисараем…