Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона
Шрифт:
— А не вы ли, государь, меня — в вами же задуманное? — набрался храбрости министр, понимая, что отныне между ним и императором открылась новая тайная связь, которая еще более их сблизит.
— Вы так полагаете? — улыбнулся вновь одними глазами император. — Будем лучше, Николай Петрович, считать, что сие — общее наше детище. Распорядитесь только, чтобы агенты, коих состав я буду утверждать, сносились через посланников лично с вами. Я же велю Чернышеву, кроме сообщений со мной, быть в особых случаях в переписке и с вашим сиятельством.
Часть вторая
«Кузен
Владелец гостиницы на улице Тетбу, в двух шагах от бульвара Тортони, в самом центре многолюдного и шумного Парижа, занес в книгу имя постояльца и присвистнул:
— Сударь из России! Выходит, из той самой страны, что отказала нашему императору в невесте? Что ж, скажу вам прямо и без обиняков: вы наказали самих себя. Ну как, в самом деле, можно сравнить вашу принцессу сомнительных татарских и немецких кровей с дочерью императора Австрии, двоюродной внучкой самой Марии Антуанетты? Теперь наш император становится внучатым племянником Людовика Шестнадцатого — иначе, законным наследником Бурбонов. Понимаете, кто выиграл и кто оказался в дураках?
Гость отвечал вежливой улыбкой.
— Ах, вы еще смеетесь, молодой человек? — склонился к нему хозяин, едва протиснув из-за конторки толстый живот и слегка понижая голос. — Должен признаться вам, отказ России сразу понизил престиж русских. И если бы вы не заплатили мне слишком хорошо, я вряд ли смог предоставить вам приличные апартаменты. Сколько сейчас нахлынет на свадебные торжества иностранцев! И самые почетные, конечно же, — соотечественники новой нашей императрицы. Представляете, что может сделать с такими, как я, содержателями отелей, префект полиции, не предложи мы именитым гостям лучшие номера?
Какими же на следующий день оказались изумление, а затем испуг хозяина, когда он узрел под своими окнами карету министра полиции герцога Ровиго и тут же его собственной персоной, направляющегося в номера нового постояльца. И уж едва не хватил толстяка удар, когда, прильнув к замочной скважине, услыхал голоса:
— Ну дайте же, Александр, я вас обниму! Вижу, вижу, друг мой, неплохо устроились. Тем не менее как министр полиции обязан предупредить: гнездышко — излюбленное место свиданий сплетников и праздношатающихся. Так что если что-либо вас не устроит, всегда к вашим услугам.
— Благодарю покорно, милый Рене. У меня все — на холостяцкую ногу. Три комнаты. Эта, как видите, может вполне служить гостиной. Там — кабинет. За ним — спальня. Я, конечно, не считаю помещений для слуг.
— Что ж, обживайтесь и готовьтесь к приему гостей. А я к вам как раз с приглашением — завтра у меня маленький музыкальный вечер. Прошу непременно быть.
— Являться во фраке?
— Ну что вы, ничего официального! Просто семейный вечер. Может быть, придут еще две-три пары — наши очень близкие друзья. Угощу вас, Александр, одной певицей. Знаменитость и тоже друг нашего дома.
Толстяк, как ошпаренный, отскочил от двери.
— Матерь Божия! Что же русскому наговорил? Да меня тотчас министр упечет в тюрьму, как только узнает о моих дерзких словах! Сегодня же подошлю к постояльцу свою молодую женушку. Пусть очарует и отведет
Но что бы он подумал, этот олух, если бы узнал, что в первый же день его новый жилец был принят в Тюильрийском дворце самим Наполеоном!
Однако оставим хозяина гостиницы и поспешим за нашим героем, который, как только проводил герцога Ровиго, сам вышел за дверь.
Опять Чернышев, как и в первый свой приезд, оказался в Париже на исходе зимы. Будь он дома, нанял бы сани и с ветерком — по Невскому или Тверской. Здесь же — одни колесные экипажи, поскольку на улицах — ни снежинки.
У роскошного особняка Матиньон в предместье Сен-Жермен он отпустил карету. Войдя в парадную, небрежно сбросил на руки портье пальто, подбитое легким мехом, и поднялся по широкой мраморной лестнице наверх.
Шарль Морис Талейран Перигор, или князь Беневентский, — а владельцем особняка был именно он, — принял гостя в кабинете, стены которого были сплошь заставлены книжными шкафами.
Вставал Талейран обычно поздно, так как поздно ложился, имея привычку еще с той поры, когда был министром внешних сношений, засиживаться за письменным столом до самого утра. Так же, впрочем, как часто делал и Наполеон. Теперь, уйдя в отставку после Тильзита, экс-министр сохранил эту особенность, как сохранил, между прочим, весь обряд утреннего туалета.
Обряд же был не простой. Сначала — ванна с лечебной водой, затем полоскание горла в течение чуть ли не получаса. Конечно, бритье, втирание всяких кремов и мазей. Но самым, наверное, ответственным и сложным оказывался завершающий сеанс, когда двое специальных парикмахеров принимались за создание на голове экс-министра целого произведения искусства. И произведение это было — пышная копна волос, которой обладатель очень гордился и которая придавала ему, вместе с довольно мелкими чертами липа, женственный облик.
— Ваша светлость, — вступил в кабинет Чернышев, — его величество российский император поручил мне передать вам его личное письмо, а так же слова сердечного уважения, которое он питает к вашей особе.
Сильно хромая, Талейран вышел навстречу гостю и, принимая письмо, в знак признательности приложил руку к груди.
— Нет слов, чтобы выразить мою благодарность его императорскому величеству, — произнес он и, быстро заглянув в начало письма: — Ах, это вы и есть Чернышев, о котором я уже столько наслышан?
— Я имел честь состоять в довольно хороших отношениях с вашим племянником Эдмоном Перигором, адъютантом маршала Бертье. Это было в Австрии. Вероятно, он говорил вам обо мне?
— Не только, — произнес хозяин дома, приглашая гостя расположиться на тахте, а сам присел на кресло с массивными подлокотниками, чтобы ему, инвалиду, можно было на них опираться, когда он садился или вставал. — Не только милый Эдмон сохранил о вас добрые воспоминания. А маршал Бертье, кстати, мой давний друг? И он от вас в восторге. Но почему бы не начать с императора Наполеона или императора Австрии Франца? Знаю, знаю, молодой человек, какое впечатление вы произвели на них! Между прочим, встреча с вами будет приятным сюрпризом для Бертье и Эдмона. Они сегодня обедают у меня. И вы, разумеется, тоже.