Тайный брак 2
Шрифт:
«Наверное, будет лучше, если отныне главы Домов и члены Совета будут избираться всеми взрослыми представителями каждого Дома, - подумал Эйлерт.
– Выбирают же мастеровые глав гильдий, и не похоже, чтобы это как-то вредило делу».
На то, чтобы прийти к такой мысли, Эйлерту понадобилось два дня. Когда идея окончательно сложилась, обросла подробностями, он снова обратился к сфере истины. Представил себе, как начинает работать новый способ, как появляется у каждого мага возможность высказать свое мнение о том, кто достоин возглавлять его Дом. Вложил руки в белое
Сфера ожила, в ней закружились невидимые простому глазу потоки, а потом перед внутренним взором молодого правителя стали появляться одна за другой картинки. На них маги - родовитые и безродные - приходили в определенные дни в королевский дворец, в зал Торжественных приемов, и записывали имя того, кого сочли достойным возглавить тот или другой Дом, на специальных свитках.
Тот, чье имя встречалось чаще других, и становился главой Дома. Потом каждый Глава устраивал турниры, на которых выяснялось, кто из магов дома - самый сильный. И эти маги становились помощниками главы Дома и членами Совета.
«Так и сделаем!» - решил Эйлерт.
К седьмому дню после мятежа все четверо магов из новой боевой королевской пятерки полностью поправились и впервые собрались в рабочем кабинете Эйлерта на свой собственный совет.
Эйлерт рассказал им о задумке с выборами, и друзья с удовольствием поддержали ее.
– Ты - голова, брат!
– одобрительно хлопал Эйлерта по плечу веселый, будто и не лежал при смерти пару дней назад, Кьярвел.
– До чего ж ты хитроумный и изобретательный! Прямо истинный сын Дома Ночи!
– вторил ему мор Дэгри.
– Это ведь теперь и магам роптать в адрес короля не с руки будет. Недовольны тем, что глава Дома и Совет в целом делает? Так вы сами таких выбрали. С правителя - какой спрос?
– Хорошо, что вы поддерживаете меня, братья, - Эйлерт радоваться не спешил.
– А вот оставшиеся в живых члены Совета и их наследники моей задумке не обрадуются. Как бы так сделать, чтобы они новую бучу против короны не подняли?
Братья предложили Эйлерту объявить о своем новом решении не советникам, а всем аристократам сразу.
– Многие встанут на твою сторону, вот увидишь!
– уверял дэй Кьярвел.
– А мы уж позаботимся, чтобы все маги поняли собственные выгоды от такого новшества.
За обсуждением этих вопросов прошла добрая половина ночи. И только когда хвалемер показал три часа пополуночи, Эйлерт в очередной раз вспомнил, что Анналейса уже пару дней, как вернулась. Что она снова рядом, во дворце. И что пора бы ему отдохнуть, а заодно позволить отдохнуть друзьям.
– Продолжим утром, - велел он.
– А теперь - всем спать и набираться сил. Они нам явно понадобятся.
Простившись с побратимами, Эйлерт направился в свои покои. А пока шел, думал о том, что бесконечная череда важных и безотлагательных дел - это его спасение. Ведь они помогают ему не думать об Анналейсе, отвлекаться от тоски по ней. От той боли, которая поселилась в тайном уголке его сердца - там, где жила и не собиралась умирать его неразделенная любовь.
Войдя в свою спальню, Эйлерт зажег неяркий магический
Откинул полог и онемел.
В его постели, раскинувшись и почти сбросив со стройного гибкого тела теплый плед, лежала женщина в полупрозрачной ночной рубашке с кокетливыми бантиками на рукавах и глубоким вырезом на груди. Светлые волосы волнистыми локонами разметались по подушке. Длинные ресницы чуть подрагивали. Ровное дыхание волновало полную грудь.
– Лейса? Лейса!
– Эйлерт не поверил своим глазам.
Нет, этого не может быть! Похоже, он переутомился, вот и мерещится то, чего так желается…
Опасаясь спугнуть сладкое видение, Эйлерт осторожно опустился рядом. Легонечко, едва дыша, прикоснулся кончиками пальцев к покрытой нежным румянцем щеке Синеглазки. Ощутил подушечками бархатистую теплую кожу.
Нет! Это не видение! Не иллюзия!
Жена - любимая, желанная жена - сама пришла в его постель!
Эйлерт застонал от прилива чувств, от противоречивых желаний, что начали разрывать его сердце в мелкие клочья. Он хотел бы отстраниться, разбудить Синеглазку, потребовать, чтобы она ушла к себе и не тревожила его покой напрасными обещаниями, которых не намеревается выполнять!
Или уйти самому? Сделать вид, что он вовсе не приходил ночевать к себе в спальню?
Нет! Это было бы выше его сил…
Эйлерт прижал ладонь к лицу Лейсы. Склонился, прижался к манящим сладким губам. Замер, пережидая, когда пройдет резь под веками.
Синеглазка томно потянулась, просыпаясь.
– Эйлерт… - позвала шепотом.
– Да. Это я.
– Он, не открывая глаз, поймал свое имя, произнесенное низким грудным голосом, впитал его в себя жадно, как впитывает иссохшая земля первые капли дождя.
– Скажи, что не оттолкнешь, не прогонишь!
Лейса ответила тем, что обхватила его за шею руками, притянула к себе, вынуждая прилечь сверху, сама вжалась ртом в его губы.
– Мои ночи - твои ночи. Навсегда, - заверила после страстного поцелуя. И снова принялась целовать его.
Эйлерт хотел бы узнать - а что будет днем? Одних ночей ему мало!
Но его тело уже откликнулось на мягкую женскую ласку. Напряглось, выгнулось, стремясь ощутить долгожданную близость. Дыхание сбилось, в голове поплыл туман - темный и сладкий.
– Моя. Днем и ночью!
– все же сумел высказать он свое главнейшее требование.
– Твоя, - согласилась Анналейса.
– Только твоя!
И Эйлерт сдался окончательно.
Не умел он держать зла и обиды, лелеять их в сердце, будто главнейшую ценность. Стоило Синеглазке поманить - и он упал в ее объятия, забылся, потерялся в огне жарких прикосновений, тихих стонов и рваных движений.
Лейса была отзывчивой и смелой - намного смелее, чем в первую и прошлую ночь. Она будто повзрослела, познакомилась с силой женственности и теперь без стеснения пользовалась ею, покоряя Эйлерта больше прежнего.