Тайный брак императора: История запретной любви
Шрифт:
Вернувшись в Петроград, Протопопов сошелся со Штюрмером и Распутиным, которые тотчас представили его императрице. Возвышение произошло очень быстро. Протопопов тотчас был допущен на тайные совещания в Царском Селе. Ему давало на это право знание тайных наук, в особенности самой глубокой и темной из них: некромантии. Я знаю, кроме того, наверное, что он когда-то болен был заразной болезнью, что у него осталось после этого нервное расстройство и что недавно в нем наблюдались признаки, предвещающие общий паралич. Итак, внутренняя политика империи в хороших руках!
Четверг, 5
Сегодня в посольстве завтракал высокопоставленный придворный сановник Э. Чтобы он чувствовал себя как дома, я никого больше не пригласил.
Пока мы оставались за столом, он сдерживался ввиду присутствия прислуги. Но по возвращении в гостиную выпил один за другим два стакана "Фин шампань", налил третий, закурил сигару и, высоко подняв раскрасневшееся лицо, смело задал мне вопрос:
— Господин посол, чего ждете вы и ваш английский коллега, чтобы положить конец измене Штюрмера?
— Мы ждем возможности сформулировать против него определенное обвинение… Официально мы ни в чем не можем его упрекнуть. Его слова и действия совершенно корректны. Он даже заявляет нам каждую минуту: "Война до конца… Нет пощады Германии". Что касается его интимных мыслей и секретных маневров, у нас имеются лишь впечатления, интуиция, которые — самое большее — дают основание для предположений, подозрений. Вы оказали бы нам выдающуюся услугу, если бы могли сообщить положительный факт в подтверждение вашего убеждения.
— Я не знаю ни одного положительного факта. Но измена очевидна. Неужели вы ее не видите?
— Недостаточно ее видеть. Надо еще, чтобы я мог показать ее сначала моему правительству затем царю… Нельзя начинать такое серьезное дело, не имея доказательств.
— Вы правы.
— Так как мы вынуждены ограничиваться гипотезами, скажите мне, пожалуйста, что вы называете "изменой Штюрмера"?
Тогда Э. сообщил мне, что Штюрмер, Распутин, Добровольский, Протопопов и компания сами по себе имеют значение второстепенное и подчиненное, что они являются простыми орудиями в руках анонимного и немногочисленного, но очень могущественного синдиката, который, устав от войны и из страха перед революцией, требует мира.
— Во главе этого синдиката, — продолжил Э., — вы найдете, естественно, дворянство прибалтийских губерний и всех высших придворных сановников. Затем, есть еще ультрареакционная партия Государственного совета, Думы, наши синодские преосвященные, наконец, все крупные банкиры и промышленники… Через Штюрмера и Распутина они держат в руках царицу, а через царицу — царя.
— О, царя они еще в руках не держат… И никогда держать не будут. Я хочу сказать, что они никогда не заставят его покинуть союзников.
— В таком случае они его убьют или заставят отречься от престола.
— Отречься?.. Вы представляете себе отречение царя? И в пользу кого?
— В пользу своего сына, под регентством царицы. Будьте уверены, что в этом заключается план Штюрмера или, скорее, тех, кто его направляет. Для достижения своих целей эти люди не остановятся ни перед чем. Они провоцируют стачки, восстания, погромы, кризисы нищеты
Я резюмировал все то, что он мне сказал, и сделал вывод:
— Первое, что надо сделать, это убрать Штюрмера. Я над этим поработаю.
Понедельник, 9 октября 1916 г.
Новый министр внутренних дел Протопопов афиширует ультрареакционные убеждения и программу. Он не побоится, как сам утверждает, открыто выступить против сил революции. Если нужно, даже спровоцирует их, чтобы сразу сломить. Он чувствует себя достаточно сильным, чтобы спасти царизм и святую Русь православную. Он их спасет… Вот какие речи ведет министр в кругу близких, осыпая собеседников неиссякаемым многословием и самодовольными улыбками. Между тем еще несколько месяцев тому назад его считали одним из умеренных либералов в Думе. Тогдашние друзья Протопопова, которые уважали его достаточно для того, чтобы сделать товарищем председателя Думы, теперь не узнают министра.
Внезапность превращения объясняется, как меня уверяют, состоянием его здоровья: резкие перемены характера и экзальтация воображения составляют типичные признаки, предвещающие общий паралич. С другой стороны, несомненно — это я только что узнал, — его свел с Распутиным врач, терапевт Бадмаев, этот монгольский шарлатан, который применяет к своим пациентам магические фокусы и изумительную фармакопею тибетских знахарей. Я уже упоминал о союзе, заключенном некогда у изголовья маленького цесаревича между лекарем-спиритом и "старцем".
Давно посвященный в тайные науки, Протопопов был самой судьбой предназначен стать клиентом Бадмаева. Последний, постоянно занятый какой-нибудь интригой, тотчас сообразил, что товарищ председателя Думы был бы ценным рекрутом для камарильи царицы. Во время своих каббалистических операций ему нетрудно было приобрести влияние на этот неуравновешенный ум, на этот больной мозг, в котором уже проявляются симптомы, предвещающие манию величия. Вскоре Бадмаев познакомил Протопопова с Распутиным. Невропат-политикан и мистик-чудотворец очаровали друг друга. Несколько дней спустя Григорий указал царице на Протопопова как на спасителя, которого Провидение сохранило для России. Штюрмер рабски поддержал кандидатуру. А царь и на этот раз уступил…
Суббота, 21 октября 1916 г.
Из всех тайных агентов Германии, которых она имеет в русском обществе, я думаю, нет более активного, ловкого организатора, чем банкир Манус.
Он добился разрешения проживать в Петрограде и последние годы приобрел значительное состояние с помощью куртажа и спекуляции. Чутье заставило его искать союза с самыми неприступными защитниками трона и алтаря. Так, он рабски пресмыкался перед князем Мещерским, известным редактором "Гражданина", бесстрастным паладином православия и самодержавия. В то же время его скромная и тактичная щедрость снискали ему мало-помалу расположение всей клики Распутина.