Тайный брак

Холт Виктория

Мы назвали его Джаспер.

— Джаспер из Хатфилда, — сказала я. — Брат Эдмунда из Хэдема…

Эдмунду вскоре показали нового братика, на колыбель которого он с удивлением воззрился.

— Это твой собственный брат, — объяснила я ему. — Младший. Ты будешь его опекать, хорошо? Скажи «да»…

Эдмунд серьезно кивал головкой.

— Вы будете друзьями, обещай мне. В этом трудном мире станете держаться друг друга. Хорошо, Эдмунд? Скажи «да»… Ну скажи «да»…

— Да, — лепетал он. — Да…

И весело

улыбался, словно нет на свете ничего более забавного, чем заиметь собственного брата.

Глава 9

ДЕВА ПО ИМЕНИ ИОАННА

В течение нескольких недель после рождения Джаспера нас никто не тревожил. Но я знала, долго так тянуться не может: кардинал Винчестерский, он же Генри Бофорт, посетив меня здесь, в Хатфилде, дал понять, что коронации моего сына и официальному восшествию его на французский престол придается огромное значение. Мое присутствие при этом совершенно необходимо, поскольку я к тому же сестра человека, осмелившегося назвать себя королем Франции. Впрочем, чем больше я думала о создавшемся положении, тем меньше понимала, какую роль определят для меня во всем этом, и мечтала оставаться на месте с моими детьми, с Оуэном.

Однако сам он говорил мне так:

— К сожалению, не представляю, как тебе удастся избежать поездки во Францию… Да, единожды это получилось — во время коронации в Вестминстере, не вызвав подозрений, потому что кардинал сам видел, что ты нездорова. Вернее, его убедили в этом. Но если ты повторишь то же самое — объявишь о своей болезни, они, я убежден в этом, направят сюда армию врачей, чтобы узнать, какими недугами страдает королева. Согласись, это может быть опасным.

С этим я не могла спорить.

— Значит, следует ехать? — спросила я удрученно.

— Увы, любовь моя. Это намного разумнее.

— А как же ты, Оуэн?

— Думаю, в составе твоей небольшой свиты, как один из слуг, я тоже мог бы сопровождать тебя.

— Тогда я готова к путешествию. Но дети… Как же наши дети, Оуэн?

— Они должны остаться здесь.

— Как ужасно! Я не хочу… не могу расстаться с ними. Хватит того, что у меня не стало старшего сына. С другими я не расстанусь ни на день!

— Но будь благоразумна, дорогая! Их нельзя везти туда.

— Значит, и я никуда не поеду…

— Под каким предлогом?

— Плохого самочувствия.

— Дважды, боюсь, не сработает.

— Ты прав. Тогда скажу им правду! Почти всю правду. Я скажу: оставьте меня в покое. Дайте жить своей жизнью. У меня есть муж и дети. Своя семья. Делайте с этой страной все, что вам угодно. Управляйте Францией, если у вас получится. Но не пробуйте командовать мной… Я скажу им многое, кроме одного: не назову имени моего мужа. Даже под пыткой!

Оуэн взял мои руки в свои, посмотрел прямо в глаза.

— Екатерина,

любовь моя, ты сама прекрасно понимаешь всю опасность и тщетность подобных слов, подобных поступков. Если ты под любым предлогом все-таки не поедешь, то вызовешь не только неудовольствие, но сильнейшие подозрения. Мы не вправе… не должны рисковать, если можно этого избежать. Необходимо поехать и показать, тебе и притворяться не надо будет, какое удовольствие и радость доставляет тебе возможность лицезреть своего сына, увенчанного короной твоей родной страны.

— Но наши с тобой дети так малы! Джаспер только-только родился… Разве не чудовищно оставить их?

— Так нужно. Бесполезно бороться с сильными мира сего. Зато потом мы вернемся к прежней спокойной жизни.

— И это говорит смелый воин!

— Я воин на поле боя, дорогая. Не в дворцовых залах.

— Да, да, знаю. Прости меня…

Я тихо плакала. Он гладил мои волосы, утешая, как маленькую девочку.

— Зато ты будешь длительное время рядом со старшим сыном. С твоим Генрихом.

— Он давно уже не мой, — говорила я сквозь слезы. — И почти не сын. Он король. Не знаю, смогу ли увидеть когда-нибудь его без мантии и короны.

— Но под этой мантией он все равно твой маленький сын. Ему захочется поговорить с тобой, прикоснуться к тебе. Ты нужна ему сейчас больше, чем этим крошкам, Эдмунду и Джасперу, с их кормилицами и няньками… А за них не волнуйся. Они останутся в хороших руках… Мужайся, дорогая. Другого выхода у нас нет…

Я понимала, он прав и мне придется расстаться с моими малютками, с Хатфилдом. Выбора у меня не было.

Я попыталась объяснить маленькому Эдмунду, как ненавистна мне мысль о том, чтобы оставить их, но я ничего не могу поделать. Он показывал всем своим видом, что хорошо понимает, о чем я говорю, и все время цеплялся за мою юбку, как бы упрашивая не покидать его.

— С тобой останется Гиймот, — говорила я, — и твой братик Джаспер.

Имя Гиймот, хорошо ему знакомое, всегда вызывало улыбку на его нежном личике.

С собой во Францию я намеревалась взять совсем небольшую свиту, в которую из близких входили бы Оуэн и одна из Джоанн. Две другие Джоанны, а также Агнесса и Гиймот оставались смотреть за детьми.

В конце февраля мой сын, король Генрих VI, после мессы в лондонском соборе Святого Павла, во время которой он испросил Божьего благословения своему путешествию, отправился в Кентербери, где должен был провести дни Пасхи.

Там я и присоединилась к нему вместе со своими приближенными.

Сначала король принял меня официально, как и полагалось, но во время этого утомительного приема я видела, что он в любую минуту готов снять с себя корону, сбросить мантию и остаться просто моим сыном, моим мальчиком.