Тайный друг ее величества
Шрифт:
– Но мы бы погибли! Я даже предлагал им серебро, я же не просто так, а они поскакали прочь…
– И тогда вы разозлились, Каспар?
– А как было не разозлиться? У них кони были свежее, нам их было не догнать!
– И тогда вы показали, как быстро умеете стрелять – ни один из них не успел достигнуть бархана.
– Да, – после короткой паузы подтвердил Каспар. – Последним упал этот племянник. Теперь я понимаю, что это был именно он. Сначала я думал, что промахнулся – было жарко и пот заливал глаза, мне показалось, что
– Что еще сказал вам старый степняк?
– Он сказал, что амулет будет отводить стрелы и мечи, только нужно сказать перед боем…
– Что сказать?
– «Только не меня…»
– Сколько человек уцелело в том походе?
– Я и еще один, с Рыбной улицы. На нас напали у границ земель лорда Кремптона разбойники-степняки, мы вдвоем выжили каким-то чудом…
– Сколько вас было всего?
– Вместе со мной – десять человек.
– Вы прочитали амулету заклятие перед столкновением с разбойниками?
– Да… – едва слышно прошептал Каспар, и слезы снова полились из его глаз.
– Но тогда вы еще не понимали, в чем смысл заклятия?
– Нет, это случилось только в Ливене, ведь всю дорогу Оскар… Я вспомнил, парня с Рыбной улицы звали Оскар!
– Хорошо, что вспомнили, – благожелательно кивнул мессир.
– На второй день после возвращения ко мне прибежали двое его братьев и сказали, что Оскар истек кровью и умер.
– И тогда вы всё поняли, потому и дали им четыре серебряных рилли.
– Да, – потухшим голосом подтвердил Каспар.
Перед его глазами пронеслись другие походы, когда он брал с собой новых солдат, а потом в минуту опасности шептал зажатой в кулаке кисточке из конских волос: только не меня… Только не меня! А затем возвращался один или с одним-двумя спутниками, стараясь не думать о том, что случилось. Отправлялся к герцогу и отдавал столь ценимые им артефакты, а взамен получал золото. Достаточно золота, чтобы снова нанять пропадавших в бедности жителей захудалых улочек, и они шли на блеск его серебряных монет даже тогда, когда по городу поползли слухи, что неспроста Каспар Фрай всякий раз возвращается один. Что откупается он от беды чужими жизнями, а от безутешных родственников – кровавыми деньгами.
Ох, как он злился! Как грозился убить всякого, кто пытался оболгать его «доброе имя». Размахивал мечом и не раздумывая пускал его в ход. И наемники боялись, боялись и воры, Каспар Фрай был человеком герцога, и даже убийство легко сходило ему с рук.
А потом как-то незаметно в его жизни появился другой амулет – золотой единорог, и все, что касалось постыдных сделок с собственной совестью, было спрятано подальше, чтобы даже не вспоминать.
– Зачем же старик дал мне оберегающий амулет, если знал, что это я убил его племянника? – спросил Каспар, не
– Он мог дать вам отравленной воды, однако этого ему показалось слишком мало. Он хотел, чтобы вы, Каспар, сами погубили себя и свою бессмертную душу.
– И… что же мне теперь делать?
– Ждать. – Маноло развел руками.
– Вы уже уходите?
– Да, мне пора.
– Моя рана… Может быть, вы хотя бы в этом мне поможете? Я не хочу гнить заживо, даже если жить мне осталось совсем немного, я никогда не опускал меч, сколько бы врагов мне ни противостояло, и здесь хочу достойно принять смерть. Не нужно, чтобы на плаху меня несли на носилках.
– Ваша рана вам уже не угрожает, ее больше нет.
Каспар ощупал свой раненый бок, сначала осторожно, потом все смелее – боли не было.
– Это вы сделали, мессир?
– Нет. Незаживающая рана была частью того пути, что привел вас; сюда. Теперь, в этом узилище, в ней нет никакой необходимости.
Силуэт мессира начал бледнеть, терять очертания, и вскоре уже ничто не напоминала о его визите.
«Ждать. Он сказал – ждать», – вспомнил Каспар слова мессира. Он прилег на жесткий тюфяк, закрыл глаза и незаметно для себя забылся глубоким, похожим на обморок сном.
Глава 81
Проснулся он от лязга железного засова, открыл глаза и не сразу понял, где находится. Шевельнул рукой, и зазвеневшие цепи вернули его к реальности. Каспар сел на топчане и, едва увидев просунувшуюся в камеру рожу смотрителя, сразу вспомнил весь прошлый день.
– Доброго тебе утра, Каспар! – радушно поздоровался Озолс и, тяжело переваливаясь, вошел в камеру. В одной его «клешне» был кувшинчик с двумя мерами воды, в другой – четвертьфунтовый кусок просяного хлеба. – Твой завтрак, приятель.
– Спасибо, – поблагодарил Каспар, принимая еду.
– Сейчас вернусь… – сказал Озолс и, хитро подмигнув узнику, вышел из камеры – даже дверь не закрыл. Вскоре он вернулся с большим кувшином и, попросив Каспара подвинуться, спрятал его под топчан.
– Зачем это? – удивился тот.
– Мне могут запретить давать тебе воду, чтобы морить жаждой, а этот запас позволит тебе продержаться неделю.
– Но раз ты решил помогать мне, ты можешь приносить воду даже под запретом, разве не так?
– Ну что ты! – замахал ручищами Озолс. – Как можно – я же на службе. Если мне скажут – Озолс, не давай ему воды, я не дам. Но сейчас никто не запрещает мне давать тебе воды больше.
Каспар улыбнулся и приступил к завтраку; кажется, он знал причину такой заботы со стороны Озолса.
– Вчера у тебя были видения… – сообщил надсмотрщик и сел рядом с Каспаром. Под тяжестью его ссутулившегося тела старый топчан жалобно заскрипел. – Ты разговаривал с кем-то, но сколько я ни приглядывался через дырочку в стене, так никого и не разглядел. Ты не заболел?