Тайный друг ее величества
Шрифт:
Тяжело кивая головами, пара лошадей втащила возок на вершину накатанной дюны, откуда был виден океан.
– А вот и Тарду! – объявил Иппон, указывая туда, где чужеродным телом среди песчаных гор поднимался четырехстенный форт. За то время что он здесь стоял, камни поседели от соленых ветров, а сторожевые башни почернели от еженощно коптящих факелов. Длинные ряды крохотных окошек заставили Каспара подумать о том, как много узников медленно умирают за этими стенами.
Глава 80
Едва тяжелые дубовые
Иппон с удовольствием наблюдал за пленником, подмечая все изменения выражения его лица.
– Ну вот и все, Фрай, – сказал он, разводя руками. – Шутки кончились, завтра утром мы вновь встретимся с тобой, и, надеюсь, ты повинишься во всех преступлениях – и в тех, что совершил, и в тех, что только собирался совершить.
– Я ранен, ваша милость, мне нужно менять повязки, иначе я умру, – заметил Каспар, надеясь выторговать какие-нибудь привилегии.
– Не беспокойся о повязках, Фрай, ты умрешь не от раны, это я тебе обещаю. Если завтра у нас состоится разговор, все эти мерзости тебя не коснутся, тебе отрубят голову – быстро и красиво. Но если ты станешь запираться, то услышишь, как трещат твои собственные косточки – музыка не из приятных, уверяю тебя.
И, повернувшись к тюремщикам, Иппон по вердийски приказал увести пленника.
Тюремщики снова взяли Каспара под руки и повели к крыльцу с выщербленными ступенями, сковывавшая его ноги цепь зазвенела по мостовой.
За высокими дверями вход в тюрьму закрывала решетка, стоявший за ней охранник отпер встроенный замок огромным ключом и пропустил тюремщиков с пленником внутрь.
Попав с ясного дня в полумрак, Каспар практически ничего не видел, однако тюремщики продолжали заботиться о нем, верно направляя его даже в абсолютной темноте. Каспар плохо ориентировался во времени и бесконечных поворотах, он устал и начал спотыкаться, но вскоре его вывели в длинный сырой коридор, где был хоть какой-то свет – он проникал через крохотное зарешеченное окошко, расположенное в тупике под сводчатым потолком.
Неожиданно, как показалось Каспару, прямо из стены ему навстречу шагнула массивная сгорбленная фигура с длинными, до колен, руками. В первое мгновение пленнику Каспару показалось, что у него начался бред, но появившийся из стены урод внятно спросил что-то на вердийском, и ему ответили. Тогда он махнул рукой, и тюремщики отпустили Каспара, канув в темноту, словно их и не было.
«Стойте! – хотелось крикнуть ему. – Не оставляйте меня здесь, заберите с собой!»
Но он не смог проронить ни слова, зачарованный взглядом выпученных водянистых глаз. Кривой рот незнакомца растянулся в ухмылке.
– Рембуржец?
– Да, из Ливена… – ответил Каспар, неуверенный, не сожрет ли его это чудовище прямо сейчас.
– Ну пойдем…
Надсмотрщик
– Южане здесь гости редкие, – проскрипел он, тяжело раскачиваясь при ходьбе. – В основном местная сволочь, проворовавшиеся торговцы рыбой, воры-лодочники, есть пара дезертиров… Поговорить не с кем.
Они прошли до развилки, и тюремщик решительно повернул налево.
– Тебя как зовут, рембуржец?
– Каспар.
– А меня – Озолс. Я здесь давно служу, двадцать четыре года скоро будет, а до этого рыбу возил в Харнлон, у меня там даже лавка была…
После этих слов тюремщик тяжело вздохнул и сгорбился еще сильнее.
– Жена была, хорошая девушка – из бедной семьи взял. Она меня поначалу все языку учила: то не так, это иначе, вот я и выучил ярити, наши-то хуторяне кроме вердийского никакого другого не знают. Даже с тардийцами объясниться не могут… Темные люди.
– А почему же ушел из Харнлона, если все так хорошо складывалось? – решился на вопрос Каспар, ему казалось, что лучше поскорее наладить отношения с этим монстром.
Озолс ответил не сразу, лишь сделав еще несколько шагов, он остановился и, тяжело взглянув на Каспара, сказал:
– Так ведь я убил ее… Ласточку мою.
– За что?
– Она слишком часто говорила, что рыба воняет.
– Может, рыба была несвежей?
– Ну что ты, рыба была свежая, я ее в мешке каждый год меняю, иначе удачи не будет.
– В мешке?
– Что, ты тоже об этом не знаешь? – Озолс остановился и покачал головой.
– В доме нужно держать мешок с сушеной рыбой, лучше кледингу или мережу – они пожирнее, тогда и достаток будет. Без этого нельзя, я ведь возле океана вырос, а она – воняет… Вот я ее и убил, а через две недели выяснилось, что она воняет почище рыбы. Наши соседи почуяли запах, сообщили судейским, нагрянули стражники. Меня заковали, вот как тебя сейчас, и посадили в острог, но я сбежал…
За разговорами они пришли в темный тупик, освещенный поставленным на каменный выступ светильником на рыбьем жиру. Под выступом находилась старая бочка, и на ней восседал скелет.
Перехватив взгляд пленника, Озолс пояснил:
– Это Эдберг, он продержался здесь дольше всех – почти полгода. За это время мы с ним так сдружились, что, когда Урмас свернул ему шею, я даже всплакнул. Зато теперь мы все время вместе. Эдберг хороший собеседник, он умеет слушать и никогда не перебьет дурацким возгласом: а вот со мной тоже был случай!
Озолс распахнул дверь предназначенной Каспару камеры и сделал приглашающий жест.
Поддерживая цепи, Каспар шагнул внутрь, помедлил на пороге и вышел на середину помещения. Под самым потолком здесь было маленькое зарешеченное оконце, а на широкой балке, шедшей через всю камеру, болтался обрывок цепи.
– Это жилец один три года назад на кандалах удавился, сначала пытались их оттуда отвязать, но не получилось – так и оставили, – пояснил Озолс.
– А чего ж он повесился?
– Урмас его крепко прикладывал – он у нас главный палач. Ладно, ты о плохом не думай.