Тайный гость
Шрифт:
Ди и Келли многозначительно переглянулись и, не сговариваясь, отвесили Салтыкову глубокие поклоны, обмахивая края ботфортов плюмажем своих шляп.
– Чудесно, милорд! – воскликнул молчавший весь разговор Эдвард Келли. – Трудно пожелать чего-либо лучшего! Ангельская магия, адептами коей, как вы знаете, мы являемся, не терпит лишней огласки и суеты. Это может только навредить!
– Я полностью согласен с магистром Келли. Нам не нужны свидетели! – добавил Артур Ди, и глаза его грозно блеснули.
Глава 4
Тяжелой поступью уставшего рейтара главный судья Земского приказа Степан Проестев вошел во двор съезжего двора на Сретенке. Объезжий голова Петр Иванович Шилов встретил своего начальника у ворот с умильной искательностью
– Где Образцов? – исподлобья взглянув на Шилова, хмуро спросил Проестев.
– На леднике, Степан Матвеевич.
– Чего делает?
– Не знаю. Никого туда не пускает, кроме своих. Говорит – тебя ждет!
– Ладно, коли так, – хмыкнул Проестев, – показывай дорогу.
Объезжий голова засуетился.
– Одел бы кошулю [12] , Степан Матвеевич, – воскликнул он, корча зверские рожи в сторону своих подчиненных, – холодно там!
Оська Петров первым догадался, что нужно делать, и, сбегав в избу, вернулся со своим задубевшим от времени козлиным кожухом.
12
Простая заячья или овчинная шуба.
– Эка! – ухмыльнулся Проестев, постучав согнутым пальцем по тулупу, – как броня. Саблей не пробьешь!
– Зато тепло! – осклабился Оська, накидывая кожух на плечи грозного начальника, и исподволь метнул победоносный взгляд на своих менее догадливых сослуживцев.
Следуя за Шиловым, судья спустился в подклет и, пройдя несколько шагов, остановился у небольшой закрытой изнутри двери.
– Я же говорил, – пожаловался объезжий голова, – никого не пускают!
Проестев молча со всей силы ударил кулаком по двери, сделанной из крепких лиственничных досок. В ответ дверь почти не шелохнулась. Только металлические петли гулко звякнули в тиши подвала.
– Кто? – послышался недовольный бас Афанасия.
– Проестев.
Дверь почти беззвучно отворилась, пропустив начальника Земского приказа внутрь, и захлопнулась перед носом Шилова, попытавшегося пройти следом. Объезжий голова смущенно откашлялся и, обернувшись, заорал на чернослободцев, столпившихся в узком проходе хозяйственного подклета:
– Чего приволочились? Не на ярмарке! Работать идите, дармоеды!
Внутри ледника было по-настоящему холодно. Искрился пар от дыхания находившихся в помещении людей. Изморозь и твердый ледяной налет на стенах. Тонкий слой белого, хрустящего под ногами инея лежал на мху и опилках, густо покрывавших тяжелые плиты речного льда, вплотную сложенные боками друг к другу. Это невольно вызывало в сознании чувства нереальности, сна, игры воображения, где за обычной дверью человека могла ждать волшебная ледяная пещера, охраняемая тенями грозных старых богов, истинных намерений которых простому смертному ни узнать, ни понять не представлялось возможным.
Впрочем, начальник Земского приказа был человеком здравомыслящим. Любую блажь и суеверные страхи он отметал как необоснованную бессмыслицу, а потому, стряхнув со своих век невольно нахлынувшее наваждение, он с любопытством огляделся по сторонам. В комнате помимо него оказалось еще двое. Отец Феона и отец Афанасий. Из-за лютого холода, царящего в помещении, они были одеты в овчинные тулупы и лисьи малахаи, что никак не мешало теплолюбивому Афанасию самыми вычурными выражениями проклинать не любимые им стужу и мороз.
– Долго же ты шел сюда, судья! – согревая дыханием побелевшие пальцы рук, проворчал монах, смерив Проестева колючим, неприветливым взглядом.
Тот предпочел не отвечать на выпад недовольного инока и, молча пройдя мимо, подошел к отцу Феоне.
– Ну, Григорий Федорович, показывай, чего ты там из Неглинки выловил. Надеюсь, оно того стоит?
– Пойдем!
Феона резко
Посередине небольшой комнаты на возвышении, сколоченном из толстых досок, находился ледяной короб, закрытый сверху дикой крашениной [13] . Чуть поодаль стоял небольшой стол, заваленный грязной ветошью и хирургическими инструментами. У стола вполголоса о чем-то беседовали два совершенно незнакомых Проестеву человека. Старший, седой как лунь мужчина иконописного образа, носил простую иноческую однорядку, поверх которой был накинут олифленный емурлук [14] , обычно применявшийся костоправами-резальниками, дабы не испачкать одежду, в то время когда они «пульки из ран вымали, раны лечили и кости ломаны правили». Второй, совсем мальчик, с глубоким, пытливым взглядом, был одет в кафтан полка стрелецкого головы Михаила Свищева. Оба были так увлечены беседой, что, кажется, даже не заметили появления нового человека.
13
Крашенный в серое холст.
14
Пропитанная жиром епанча.
– Это кто? – кивнул Проестев в сторону незнакомцев.
– Отец Артемий и его ученик Первой Петров [15] . Они нам помогать будут!
Проестев скривился, точно кислицу надкусил.
– А что, иноземных врачей не нашлось?
Отец Феона с удивлением посмотрел на судью.
– Инок Артемий – лучший костоправ, которого я знаю! Его сам покойный государь Федор Иоаннович привечал! Кого еще тебе надо?
Проестев нахмурился и сердито зарычал, точно пес, у которого попытались отобрать любимый мосол.
15
Русский лекарь, впоследствии прославившийся своим искусством.
– Я знаю закон! – процедил он сквозь зубы. – Костоправ может вскрывать как живое, так и мертвое тело только под строгим наблюдением и руководством «истинных врачей» [16] .
Теперь настала очередь нахмуриться отцу Феоне.
– На поле боя кто спрашивает у лекаря диплом врача прежде, чем он окажет помощь? Ты, Степан Матвеевич, сейчас не в анатомическом театре Падуи. Тут Москва! И случай не тот, чтобы болтать о нем каждому встречному…
– Не переживай, судья! – усмехнулся старый лекарь, уставший следить за перепалкой бывшего и настоящего начальников Земского приказа. – Мы тоже «Галиново на Панкрата» [17] читаем, так что в медицине худо-бедно разбираемся. Опять же секцию тела производят резальники, а иноземные врачи, никогда стрекало [18] в руках не державшие, и близко к секционному столу не подходят, при этом деньги только за погляд берут, и немалые! Какие тебе еще резоны нужны?
16
Medicum purum – таким термином обозначались врачи с университетским образованием. Хирурги к ним не относились и считались ремесленниками.
17
Русская рукопись «Комментарии Галена к сочинениям Гиппократа», написанная в ХIV – ХV вв.
18
Хирургический нож.