Тайный рыцарь
Шрифт:
Руку поднял Герман фон Бальке. Взвыли трубы. Замерла толпа. Тайный рыцарь натянул повод.
Голос у тевтонского ландмейстера немногим уступал по силе трубному звуку. Фон Бальке сообщал, что бой ему понравился и он рад победе незнакомца над заносчивым польским княжичем. Довольный ландмейстер даже пообещал тайному рыцарю, помимо имущества побежденного, щедрую награду от братства Святой Марии и от себя лично… Взамен фон Бальке просил победителя открыть свое лицо, имя и фамильный герб.
Ни единой просьбы орденского начальника тайный рыцарь не выполнил. И не проронил ни слова в ответ. Лишь молча тронул шпорами конские бока и вновь
— Куда он так спешит? — недоумевала Аделаида. — Согласно обычаям турнира, победитель должен…
Пронзительные вопли заглушили ее слова. Презрев все турнирные обычаи и правила, на ристалище выбежал чей-то встрепанный растерянный оруженосец. Под левым глазом у парня светился огромный фингал.
Кнехты из ристалищной охраны попытались утихомирить наглеца копейными древками. Тот заорал пуще прежнего. Заорал нечто такое, что заставило копейщиков опустить оружие. Охранники отступили в нерешительности.
— Что он там вопит, Аделаида? — разобрать истерические выкрики побитого оруженосца Бурцев не смог. — Что?!
Ошарашенной Аделаиде не сразу удалось запахнуть свой прелестный ротик.
— Он утверждает, будто этот рыцарь без герба избил его и украл копье мира у его господина, — выдавила она наконец.
Зрители были в шоке. Все до единого. И по эту сторону ристалища, и по ту. Слыханное ли дело: рыцарь у рыцаря турнирную дубинку украл. За такое, наверное, могут и позолоченные шпоры прилюдно сорвать. А то и голову с плеч!
Столь печальной развязки загадочный незнакомец дожидаться не стал. Пока блестящие шипы еще болтались на его пятках, всадник пришпорил коня. О захваченной в поединке добыче он не думал — не до того: по приказу старшего герольда оба входа на ристалище слуги уже перекрывали рогатками.
Тайный рыцарь не стал метаться по турнирному полю, как угодивший в ловушку зверь, не стал и атаковать герольдовых прислужников. Вместо этого он как следует разогнал жеребца, направил рослого конягу прямо на ристалищную оградку, с наскока повалил ее и вломился в толпу простонародья. С воплями ужаса людская масса отпрянула назад, отшатнулась, расступилась перед разгоряченным рыцарским конем. Копыта простучали всего в нескольких шагах от Бурцева и Аделаиды.
На мгновение — лишь на краткое мгновение под взметнувшейся полой плаща и откинувшейся кот-той мелькнул диковинный кинжал. Тайный рыцарь явно не собирался выставлять это оружие на всеобщее обозрение. Толком разглядеть кинжал можно было лишь вблизи. И лишь случайно. Бурцев разглядел…
Он не был похож ни на длинные и узкие граненые клинки, которыми так удобно вспарывать сочленения доспехов и пробивать кольчужные звенья, ни на тяжелые тесаки с широким лезвием, которыми часто пользовались в бою незнатные воины, слуги, оруженосцы и кнехты. На поясе тайного рыцаря висел строгий, короткий, но удобный и эффективный в рукопашной схватке обоюдоострый кинжал. В черных ножнах из анодированной стали. С алюминиевым орлом Третьего рейха на рукояти…
Глава 36
Динсдольх! Служебный кинжал войск СС! Ох, не бесследно прошло появление в тринадцатом столетии немецкого переговорщика из будущего. Бурцев лихорадочно вспоминал, было ли при гитлеровце, которого он собственноручно зарубил в подземелье Взгужевежи, холодное
Вероятно, Конрад Тюрингский сразу изъял из общей кучи единственный предмет, предназначение которого не вызывало у него сомнений. Вероятно, тевтонский магистр передал эсэсовский кинжал кому-то из своих рыцарей. Вероятно, динстдольх покинул пределы «Башни-на-Холме» еще до штурма замка объединенной татаро-монгольско-русско-польской дружиной. Иного объяснения просто быть не может. И все же…
Кто ты? Кто же ты такой, тайный рыцарь, так тебя и разэтак? Но тайный рыцарь был уже далеко, слишком далеко.
Горланило простонародье. На трибунах знати царил переполох. Замелькали, замельтешили кресты и гербы. Рассаживались по седлам немецкие рыцари. Вот-вот должна была сорваться погоня. Не сорвалась… Герман фон Бальке вновь поднял руку, утихомиривая возмущенную публику.
— Тайный рыцарь, добывший победу чужим копьем, уехал, не претендуя на добро побежденного мазовского княжича! — провозгласил он. — Так пусть себе едет с миром!
Магистр умел прощать дерзость победителей. Тех победителей, кто ставил на место кичливых и самоуверенных негерманцев вроде Земовита. Епископ Вильгельм не возражал против такого оборота. Его преосвященство, похоже, вообще мало интересовало все, что происходило сейчас на ристалище. Божий служитель был слишком далек от мирской суеты.
В очередной раз турнирные трубы призвали зрителей к спокойствию. Бездыханного Земовита унесли. Ристалище очистили от копейных обломков. Рухнувшую ограду поправили. Состязание продолжалось.
Еще два боя, две рядовые сшибки на тупых копьях. Ничего особенного, ничего примечательного. Двое побежденных — вылетевших из седла, но сумевших все же подняться на ноги самостоятельно. Два торжествующих победителя, учтиво раскланивающихся с ландмейстерами и своими жертвами, пока расторопные оруженосцы и слуги деловито перетаскивали добытое в честном единоборстве добро.
А вот третий поединок вновь заставил публику изрядно понервничать. На ристалище выехал всадник в простеньких доспехах и небогатой одежонке. Конь, на котором восседал рыцарь, хоть и был боевой породы, но истощал основательно. Потускневшая, неприлично излинявшая вышивка на нагрудной котте и облупившийся рисунок на побитом щите изображали плачущего юношу с мечом.
Под стать гербу оказалась и внешность рыцаря. Свой шлем он надевать не спешил, так что зрители имели возможность лицезреть лицо поединщика. Всадник был молод — почти мальчишка. Этакий херувимчик с длинными кудрявыми волосами и грустным взглядом поэта. Причем явно нетрезвым взглядом. Да и вообще парень заметно покачивался в седле. Надо же! Пьян! Не в доску, конечно, однако принять на грудь успел уже изрядно. Судя по всему, в турнире попытать счастья решил странствующий рыцарь, которого нужда и безденежье вечно гонят на поиски приключений. Пропил, небось, в кульмских тавернах то немногое, что имел, и теперь вот надеется пополнить тощую мошну. Поживы от победы над таким безвестным полунищим противником — немного, славы, надо полагать, — еще меньше, так что никто из рыцарей не торопился заявлять о намерении биться с мальчишкой.