Тайный шепот
Шрифт:
Она вернулась в те комнаты, которые они уже осматривали, не желая пропустить следы того, кто мог бродить по этим коридорам. «И пусть я не знаю, – говорила она себе, выходя из комнаты с забитыми окнами, – что именно ищу». Харриет надеялась, что поймет это, когда увидит.
Перед тем как войти в гостиную, где они с Бенедиктом в то утро провели основную часть своего «расследования», Харриет немного помедлила, но потом ступила на порог и остановилась, вспомнив, как захлопнулась за ними дверь. Впрочем, если бы сейчас с грохотом захлопнулись все до единой двери в коридоре, Харриет вряд ли
Он выглядел совсем не так, как в прошлый раз, когда они с Бенедиктом вошли в него и поразились, что обстановка комнаты осталась нетронутой. Теперь все исчезло – все вещи, объединявшие настоящее с прошлым. От кресла перед камином осталась только кучка пепла, а сам камин выглядел так, словно просел давным-давно.
В сознании Харриет промелькнул образ этой комнаты, такой чистой и аккуратной. Она проглотила готовый вырваться стон досады, быстро попятилась, стремясь скорее покинуть гостиную, оказавшуюся в прошлый раз призраком прошлого, и захлопнула дверь. Она не стала убеждать себя в том, что это игра воображения, и не захотела придумывать правдоподобного объяснения тому, отчего комната пришла в такой плачевный вид, а просто, не оглядываясь, перешла в следующую.
Харриет почувствовала, что здесь есть окно, раньше, чем увидела его. Прохладный ветерок защекотал уши, и она окинула взглядом ту единственную комнату, которую они с Бенедиктом не осмотрели. Комната выглядела не так мрачно, как все остальные. Хотя окна в ней тоже были покрыты слоем старой пыли и сажи, одно было открыто, впуская внутрь свежий воздух и солнечный свет.
Если, подумала Харриет, кому-то захочется войти в дом и покинуть его незаметно, эта пустая комната и заброшенный коридор за ней прекрасно послужат этой цели. Негромко шелестя тапочками по полу, она приблизилась к открытому окну и выглянула наружу. Засыхающий розовый куст занимал почти все пространство перед окном – отличное место, чтобы пригнуться и скрыться от глаз прохожих.
В восторге оттого, что ей будет чем поделиться с Бенедиктом, Харриет направилась к выходу, но ее внимание привлекла приоткрытая дверь. Она повернулась, чтобы внимательнее рассмотреть ее, и поняла, что в углу комнаты есть небольшой чуланчик. Возможно, раньше в нем что-нибудь хранили. Харриет поставила фонарь на пол и заглянула в чулан.
Там почти ничего не было, за исключением кучи одежды на полу. Харриет ногой откинула сапог для верховой езды и нахмурилась, увидев под ним кусок твида. Потом опустилась на колени, вытащила ткань, встряхнула ее и поднесла к свету. Дыры, прорезанные в мешке для глаз, не оставляли места сомнениям.
Харриет ахнула и внезапно почувствовала, что за спиной кто-то есть. Она не успела ни обернуться, ни моргнуть, как кто-то пнул фонарь. Стекло зазвенело, ударившись о стену, и кто-то толкнул Харриет в спину. Она покачнулась, схватилась за дальнюю стену каморки, и тут за ее спиной захлопнулась дверь.
Харриет, оказавшаяся в замкнутом пространстве, услышала чьи-то тяжелые шаги, удалявшиеся прочь от каморки. Она потянулась к дверной ручке, уже не сомневаясь, что оказалась в ловушке.
Глава 37
Бенедикт
Бенедикт стучал в дверь кучера добрых пять минут и уже отошел от коттеджа, когда его окликнули. Отдавая письмо кучеру в расстегнутых штанах, вовсе не внушавшему доверия своими налитыми кровью глазами, и втискивая монеты в его мозолистую ладонь, Бенедикт думал, что свершится чудо, если письмо вообще доберется до Лондона.
Он вошел в Рочестер-Холл, и визгливые вопли Беатрис Пруитт ударили его по ушам. «Харриет, – думал Бенедикт, спеша в гостиную, – очень обидится на меня за то, что я так надолго оставил ее с этой мегерой».
– Мама, я не знаю, где она! – сердито говорила Элиза, когда он вошел.
В животе у Бенедикта все перевернулось. Беатрис заметила его и, защищаясь, вздернула подбородок.
– Я прикрыла глаза всего на несколько минут, мистер Брэдборн…
– Ты спала, – перебила Элиза, – больше трех часов!
Миссис Пруитт ахнула:
– Элиза Пруитт! Как ты разговариваешь с матерью?
Бенедикт пристально посмотрел на Лиззи:
– Вы знаете, где Харриет.
Элиза вздохнула:
– Я обещала, мистер Брэдборн.
Беатрис опять ахнула.
– Ты говорила, что не заметила, когда она ушла! – обвиняющим тоном воскликнула она.
– Где она? – Бенедикт сделал над собой большое усилие, чтобы не схватить Элизу и не начать ее трясти.
Лиззи взглянула на часы, а потом на Бенедикта.
– В том скрытом коридоре, где сгорела лестница.
Он уже был на лестнице, когда Лиззи снова окликнула его:
– Прошло уже три часа, мистер Брэдборн. – Вцепившись в дверную ручку, Лиззи встревоженно смотрела на него. – Она обещала, что вернется до того, как мама проснется. Я очень беспокоюсь.
За первый час заточения Харриет запугала себя до полусмерти. Богатое воображение развлекало ее картинками того, как шантажист – это если не вспоминать, что он еще и убийца, – рыщет во тьме в поисках чего-нибудь тяжелого и тупого, чтобы разбить ей череп, или острого, чтобы пронзить грудь. Если ей суждено быть убитой, решила Харриет, пусть это будет тот же способ, что достался несчастному мистеру Хоггу. Пуля хороша еще и тем, что ты не знаешь, откуда она прилетит.
Когда пошел второй час, она стала придумывать, как одолеть негодяя. Харриет расположилась так, чтобы как следует пнуть его, когда дверь откроется. Если суметь дотянуться до его оружия – ведь он этого не ожидает, – то запросто можно одержать над ним верх. К концу этого часа измышлений и придумок сердце ее стало биться ровно, и Харриет начала гадать, а вернется ли шантажист вообще.