Тайный советник вождя

Успенский Владимир Дмитриевич

На Балтике авиаторы, как и на других флотах, были превосходны. Случались, конечно, потери в боях: обычные, один к одному. Эта небольшая утрата быстро восполнялась. Флотские летчики были хозяевами воздушного пространства над морем, над побережьем. (Об этом лучше всего свидетельствует бывший противник. Журнал "Маринер рундшау" в 1962 году писал: "Советская авиация ВМС после первых недель некоторой неясности положения добилась почти неоспоримого превосходства в воздухе над морем".) Более того, морских летчиков, как мы знаем, использовали для помощи армейским частям, флотскую авиацию переподчиняли армейским начальникам. Она успевала и на суше, и на море. Авиаторы

«работали» с такой нагрузкой, что за месяц накопили опыт и мастерство, для приобретения которых в других условиях не хватило бы и года. Летчики не подведут! А как техника?

Вместе со своим другом контр-адмиралом Владимиром Антоновичем Алафузовым, который был тогда заместителем начальника Главного морского штаба, Кузнецов долго «колдовал» над картой. Нет, с ленинградских аэродромов до Берлина не дотянуть. А не попробовать ли с острова Эзель? Алафузов рассчитал: если идти над морем по прямой, то получится. Не задерживаясь, не маневрируя, сбросить бомбы и сразу, опять же прямым курсом, назад. Упустишь минут двадцать — до аэродрома не дотянуть. А если туман или неисправность? Ведь под самолетами вражеская территория. Короче говоря, все должно было быть идеальным. А ответственность за неудачу ложилась, разумеется, на инициатора, на Кузнецова. Не посылает ли он лучшие экипажи я лучшие машины на верную гибель? Другой человек открестился бы от трудной и опасной идеи. А Кузнецов, радевший лишь о пользе дела, решительно взял ответственность на себя.

Прежде чем докладывать Сталину, моряки проверили все еще раз вместе с командующим ВВС ВМФ С. А. Жаворонковым и ведущими специалистами. Пришли к выводу: если самолеты примут полный запас горючего и пятьсот килограммов бомб каждый, они могут преодолеть девятьсот километров до Берлина и возвратиться обратно. В оба конца — шесть часов пятьдесят минут. И еще несколько минут в запасе.

Иосиф Виссарионович был удивлен, услышав предложение Кузнецова. Сразу понял, какую пользу может принести намеченная операция, если закончится успешно. Но велика ли надежда на успех? Задал много вопросов, дабы убедиться, что все взвешено, подготовлено. Поинтересовался, кто поведет морских орлов. Кузнецов ответил: опытный флотский летчик Евгений Николаевич Преображенский.

Разрешение было получено. И вот в 21 час 7 августа 1941 года пятнадцать крылатых машин 1-го минно-торпедного авиационного полка стартовали с аэродрома на острове Эзель. Набрали высоту более шести тысяч метров. Температура в кабинах самолетов упала до 40 градусов ниже нуля. Управлять бомбардировщиками было трудно, зато на такой высоте менее опасны вражеские ночные истребители, да и огонь зениток не так страшен.

На подходе к Штеттину обнаружили гитлеровский аэродром. Там включались и гасли посадочные прожекторы, аэродром принимал самолеты. Советских бомбардировщиков сочли за своих. Замигали огни — предложение на посадку. Разнести бы в клочья это осиное гнездо, но впереди была более важная цель. Еще полчасика, и появилось на горизонте быстро разраставшееся пятно света. Берлин даже не был затемнен: ведь Геринг клятвенно заверил немцев, что на столицу рейха не упадет ни одна бомба!

Трудно сказать, кто больше волновался в ту ночь — инициаторы или исполнители, летчики, приближавшиеся к Берлину, или адмиралы Кузнецов и Алафузов. Беспокоились все, кто посвящен был в операцию, в том числе и Сталин. Я находился в Наркомате ВМФ, готовый сообщить Иосифу Виссарионовичу поступавшие новости. Но их долго не было, действия летчиков стали во всех подробностях известны нам позже.

Полковник Преображенский аэронавигационными огнями дал команду экипажам рассредоточиться и каждому выходить на

свою цель. Под крыльями столица врага! По линиям фонарей прослеживались улицы, при свете луны хорошо видна была река Шпрее. И ни единого выстрела, ни одного прожекторного луча. Если противовоздушная оборона и «засекла» самолеты, то продолжала считать их своими.

Тяжелые бомбы понеслись к земле. В центре города вспыхивали разрывы. Берлин сразу погрузился во тьму, зашарили по небу лучи, переплелись в воздухе трассы зенитных снарядов. Но было уже поздно, самолеты ложились на обратный курс.

Через несколько часов Николай Герасимович, не скрывая радости, сам доложил Сталину, что первая бомбардировка вражеской столицы завершилась полным успехом и машины вернулись на свою базу. Иосиф Виссарионович был очень доволен, распорядился представить участников операции к наградам, а наиболее отличившихся — к званию Героя Советского Союза. Что и сделал Николай Герасимович с большим удовольствием.

Для фашистов удар по Берлину был полной неожиданностью, они даже не разобрались, что произошло. В немецких газетах появилась информация: "Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито шесть английских самолетов". Военное руководство Великобритании, предполагая какой-то подвох, опубликовало официальное разъяснение: "Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7–8 августа английская авиация над Берлином не летала". А пока на западе судили да рядили, что к чему, по столице рейха был нанесен еще один удар, затем еще. По всему свету разнеслась удивительная новость: русские бомбят Берлин!

Так и было! Фашистские армии приближались к Москве и Ленинграду, гитлеровцы готовились отметить скорую и окончательную победу. Они утверждали, что русская авиация полностью уничтожена, и вдруг эта «уничтоженная» авиация почти каждую ночь сбрасывает бомбы на фашистский город, пугая врагов и радуя друзей Советской страны. Немцы предприняли много усилий, чтобы не допустить бомбардировщиков к своей столице. Опасность поджидала советских летчиков повсюду: в берлинском небе, над морем, даже на своем аэродроме, к которому прорывались вражеские самолеты. Флотские авиаторы несли потери, но вновь и вновь отправлялись в далекие рейды.

Налеты на Берлин продолжались до 5 сентября, до той поры, когда пришлось оставить Таллин и базу на Эзеле. Эффект был велик, особенно психологический. Может быть, впервые тогда в Германии люди начали задумываться: куда же ведет их Гитлер со своими сообщниками? Не наступит ли расплата за все то, что совершают фашисты? [9 мая 1945 года на праздничном построении личного состава минно-торпедного авиационного полка будет зачитана телеграмма, присланная комендантом поверженного Берлина генерал-полковником Н. Э. Берзариным. Торжественно прозвучат слова: "Вы первыми начали штурм логова фашизма с воздуха. Мы его закончили на земле и водрузили Знамя Победы над рейхстагом. Поздравляю вас, балтийские летчики, с Днем Победы и окончанием войны". Но до этого было еще так далеко! (Примеч. автора)]

15

8 августа, день первого налета на вражескую столицу, запомнился мне еще двумя разновеликими, но существенными событиями. Ставка Верховного Командования была преобразована в Ставку Верховного Главнокомандования с некоторыми изменениями ее структуры. А Верховным Главнокомандующим отныне стал Иосиф Виссарионович Сталин, назначенный на этот пост Президиумом Верховного Совета СССР и сосредоточивший в своих руках все бразды власти. Окончательно сложился высший военный орган, не претерпевший потом существенных изменений до полного разгрома фашистской Германии.