Тайный советник вождя
Шрифт:
— Я осознаю, и люди тоже понять могут, — пробасил Баранов, — осознали бы кони! На пределе конский состав. На что уж выносливы дончаки, но и те подбились…
— Овсом корми. Хлебом корми. Со всех складов. Не жалей ничего. Бери лошадей на конных заводах, в колхозах. Самых лучших бери. А ослабевших гони за Днепр под присмотром легкораненых. Чтобы врагу — ни одного коня!
— Так и делаю. По возможности, — ответил полковник, зачерпывая кружкой из бочонка.
В моем представлении Баранов был и остался одним из лучших кавалерийских командиров, одним из лучших полевых командиров, или, как их еще называют, командиров поля боя. Мы еще встретимся с ним в сложнейшей обстановке, услышим его голос, подобный иерихонской трубе, зовущий в атаку, вперед, на прорыв в самые критические
Кто-то из старых кавалеристов, кажется, сам Буденный, любивший пошутить, сказал: во 2-м кавкорпусе, как нарочно, подобрались командиры дивизий с фамилиями напрямую от скотоводства. Грубовато, но точно. 9-й Крымской дивизией (она когда-то участвовала в разгроме Врангеля) командовал полковник Николай Сергеевич Осликовский. Я хорошо знал его, встречался и после войны, когда он, будучи генерал-лейтенантом в отставке, консультировал на «Мосфильме» военные картины, особенно связанные с использованием конницы. В том числе и "Войну и мир" режиссера Сергея Бондарчука. [Генерал Осликовский консультировал также широко известный фильм "А зори здесь тихие." (Примеч. автора.)] Несколько раз Осликовский обращался ко мне за советами по сложным или спорным вопросам. Так что о Николае Сергеевиче могу высказать совершенно определенное мнение. Он полная противоположность Баранову, этакому народному полководцу, умному, грубоватому добряку с широкой душой, любимцу бойцов. А Осликовский принадлежал к тому типу командиров, для которых главным принципом было: победа любой ценой. Конечно, без потерь на войне не обойдешься. Если началось сражение, его надо выиграть хотя бы потому, что проигравший в принципе теряет больше, он обязан возвращать упущенное. Николай Сергеевич Осликовский был крут, решителен, настойчив, себе на уме: умел добиваться того, чего хотел. Сам готов был на риск, но и людьми рисковал без сожаления. Был далек от подчиненных, передвигал их, как игрушечные фигурки. Не берег.
Вероятно, сама жизнь ожесточила Николая Сергеевича. На гражданской войне он прошел суровую школу в корпусе Котовского. В тридцать седьмом уволили из армии, и судьба его висела на волоске. Оправдали, вернули звание и возвратили в строй только в сороковом году, когда, как мы помним, при Берии начали исправлять некоторые ежовские перегибы. Сказалось, наверное, и то, что я систематически, настойчиво, при любой возможности предлагал Иосифу Виссарионовичу разобраться в виновности каждого арестованного военачальника и возвратить на посты тех, кого еще можно было использовать. Осликовский оказался среди них, как генералы Горбатов, Рокоссовский, Букштынович и целый ряд других командиров.
К сведению тех граждан, которые не гнушаются односторонне жонглировать цифрами и фактами не ради справедливости, а в корыстных, чаще всего политических целях, карьеры ради. На заседании Политбюро, когда обсуждалось "шолоховское дело", я назвал, отвечая на вопрос Сталина, количество командиров высокого звания, репрессированных после процесса над группой Тухачевского. В сухопутных войсках, в том числе в авиации, примерно сорок тысяч человек. Среди военных моряков — около трех тысяч. Однако эти цифры, ставшие после сталинской эпохи притчей во языцех, сами по себе ничего не определяют.
Затрудняюсь сказать с абсолютной точностью, но могу примерно назвать количество крупных командиров армии и флота, расстрелянных по приговорам. За все годы обоснованных или там необоснованных репрессий тысяча восемьсот человек, во всяком случае, не больше двух тысяч. А всего из сорока трех тысяч арестованного комсостава было расстреляно и погибло (умерло) в лагерях с 1937 по 1954 год около пяти тысяч командиров и политработников. Если учитывать, что люди в основном были немолодые, процент смертности в лагерях (за семнадцать-то лет!) был почти такой же, как на свободе. Почести, разумеется, были другие. Репрессированные, оставшиеся в живых (а это большая цифра), не проявили себя на поле брани, но и в лагерях, добросовестно трудясь, внесли вклад в нашу общую победу над супостатами. Из лагерей потом, при Хрущеве, многие возвратились к своим семьям, благоденствуют до сих
Не помню, подвергался ли Николай Сергеевич Осликовский арестованию или был только удален из рядов армии, во всяком случае незадолго до войны он был полностью оправдан, обрел свое прежнее воинское звание, назначен заместителем комдива, а когда начались бои, сам возглавил 9-ю Крымскую (первые же стычки с врагом показали полную несостоятельность прежнего полуграмотного командира).
Сколь ни различны были по характерам, по образу действий Баранов и Осликовский, но сражались они, каждый по-своему, вполне успешно. И все же прямо скажу: во многом не от них это зависело. Они были обычными хорошими командирами, каких немало имелось у нас в войсках. После перелома войны, после битвы на Курской дуге, подобные командиры довели дело до победы. Но в сорок первом нужен был талант, дар божий, чтобы бить врага, сохраняя свои силы. Этот год выделил воистину талантливых военачальников. Их было немного. И среди них одно из первых мест занимает Павел Алексеевич Белов, чье имя, чьи успехи не пользуются известностью в нашей стране, хотя во многих исторических исследованиях по сорок первому году и у нас, и за рубежом Белов упоминается не реже, чем Жуков, его друг и соперник.
Только один эпизод. Белов получил задачу прикрыть Кривой Рог со стороны населенного пункта Новый Буг. 12 августа повел свои соединения в этот район. Сведениями о немцах Павел Алексеевич не располагал. Знал только, что севернее Кривого Рога танковые и моторизованные части противника движутся к Днепру, не встречая сопротивления советских войск. Идут на Донбасс.
Ни справа. ни слева соседей не было. В степи попадались лишь группы красноармейцев — остатки разбитых или вырвавшихся из окружения подразделений. С удивлением и радостью смотрели эти люди на стройные колонны конницы, двигавшиеся по проселкам и прямо по целине. Марш был организован Беловым особенно тщательно. 5-я Ставропольская имени Блинова дивизия шла по восточному берегу реки Ингул. Командир ее генерал Баранов был предупрежден: противника можно встретить в любую минуту.
Правее блиновцев, уступом назад, следовала 9-я Крымская дивизия. Она составляла резерв командира корпуса и готова была действовать в любом направлении. Постоянная готовность к бою — это стало законом. Далеко на севере слышались редкие орудийные выстрелы. А вокруг — тишина и спокойствие, как в мирное время. Кое-где работали на полях колхозники. Духота разморила кавалеристов, люди подремывали в седлах.
После полудня 96-й Белозерский полк, составлявший передовой отряд корпуса, достиг населенного пункта Новый Буг и прошел через него, не обнаружив противника. Километрах в шести за передовым отрядом двигался штаб Ставропольской дивизии с броневиками. Следом — артиллерийский дивизион.
Получилось так, что в Новый Буг одновременно вступили две колонны. С юга — штаб блиновской дивизии, а с запада — немецкие танки и грузовики с пехотой. Вспыхнул редчайший в военной практике бой — встречный бой в населенном пункте. Неожиданный встречный бой. Тут — кто не растеряется, кто ударит первым — у того и успех.
Броневики с ходу хлестнули из пулеметов по ошеломленным фашистам. Перекрывая стрельбу, гремел бас полковника Баранова. Выполняя его команду, три артиллерийские батареи галопом вынеслись на пригорок и ударили по гитлеровцам беглым огнем. Двенадцать орудий с близкого расстояния.
Командир 96-го Белозерского полка Есаулов, услышав стрельбу позади, ни секунды не колеблясь (выучка!), повернул свои эскадроны на Новый Буг. Артиллеристы белозерцев тоже начали бить по фашистам. Враг оказался под шквалом перекрестного огня.
Немецкие танки и грузовики двигались по дороге густо, в два ряда. И когда голова колонны, охваченная паникой, повернула назад, получилось нечто невообразимое. Машины сталкивались, лезли одна на другую. Черные танки шли напролом, круша грузовики и мотоциклы. А пушки гремели, не переставая: в клубах пыли, в гуще сцепившихся автомашин, среди бегущих толп раз за разом сверкали огни взрывов.