Тайный советник вождя

Успенский Владимир Дмитриевич

Ладно, мало каких благоглупостей люди не навыдумывают, в том числе и академики. В конечном счете, отрицательный результат — тоже результат. Но беда в том, что от деятельности Марра и его агрессивных сторонников страдала наука, страдали лингвисты, не принявшие новую теорию, не желавшие участвовать в "марровских авантюрах". Этих ученых объявляли антиреволюционерами, адептами буржуазии, увольняли с работы, травили, даже арестовывали. Не избежал такой участи известный академик-русист В. В. Виноградов, автор книги "Великий русский язык". Оказался в тюрьме, а затем в ссылке по "делу славистов". А марристы торжествовали. Но рано.

Война многому научила Иосифа Виссарионовича, понудила его пересмотреть сложившиеся постулаты, в том числе соотношение

классовых и национальных начал в государстве. Осознал, по его словам, что одно дело отражать и защищать интересы рабочего класса, людей наемного труда, а другое выводить эти интересы за пределы их распространения, доводя до абсурда… Как доводили марристы. А работа Сталина "Марксизм и вопросы языкознания", появившаяся в 1950 году (Марра уже не было в живых), расставила все по своим местам. В моем понимании это — защита национальных языков, особенно русского, от посягательств с разных сторон: начиная с вредной маниловщины марристов до стремления американцев и англичан навязать через посредство собственного языка свою идеологию, свой образ жизни всему населению земного шара. Этакий марризм наизнанку, устраивавший наших низкопоклонников и космополитов. А что можно было противопоставить языковой экспансии? Не какой-то мифический, несуществующий, вненациональный язык, в котором нет даже таких понятий, как Отечество и патриотизм, а наш конкретный, сильный, великолепный русский язык, способный не только обороняться, но и атаковать. Сталин очень своевременно и глубоко осознал это. "История говорит, — писал он, — что национальные языки являются не классовыми, а общенародными языками, общими для членов наций и едиными для наций".

После выступления Иосифа Виссарионовича, после начатой им дискуссии, в которой он участвовал на равных со всеми правах, лингвистика превратилась у нас, наконец, в настоящую науку. Специалисты-языковеды обрели возможность нормально работать, не отбиваясь от постоянных наскоков марристов. На примерах языкознания Сталин осудил "аракчеевский режим" в науке, призвал к борьбе мнений, к свободе критики: это сразу стало приносить заметные плоды. Тем самым Иосиф Виссарионович еще раз привлек на свою сторону широкие круги патриотически настроенной интеллигенции, в том числе сохранившуюся старую интеллигенцию, которая все еще задавала тон в научных поисках, в умонасторении новых научных кадров. А место ведущего языковеда по справедливости занял русист-академик Виктор Владимирович Виноградов.

13

Что побудило Иосифа Виссарионовича в послевоенные годы взяться за перо, создать несколько весьма существенных трудов? Сказывался возраст, склонявший Сталина к спокойной работе за письменным столом, давил груз многолетних раздумий, накопленных мыслей, соображений: не пропадать ведь им.

А более конкретным поводом можно считать все ту же разностороннюю (от экономики до лингвистики) экспансию американского империализма, претендующего на мировое господство. Надо было дать отпор "плану Маршалла" и всем другим агрессивным планам не только адекватными экономическими и военными средствами, но и укрепить теоретическую базу социализма, показать нынешнее положение дел и перспективы.

Сама жизнь подталкивала Иосифа Виссарионовича проанализировать накопленный опыт, сделать выводы из того экономического чуда, которое свершилось в нашей стране после необратимых, казалось бы, потерь. Крупнейшие западные специалисты, даже сочувствующие нам, предрекали, что Советскому Союзу потребуется несколько десятилетий, чтобы восстановить разрушенное народное хозяйство. Тем более без помощи капиталистических стран — не соблазнились русские на заманчивый с виду, а по сути ядовито-вредный жирок "холодной котлеты".

Ну и что? Промышленный потенциал был восстановлен к 1950 году, и при этом мы не влезли ни в какие долги. Всё сами, с полной независимостью, с чистой совестью. Заметно, прямо на глазах возрастал жизненный уровень населения. Начиная с 1948 года, неуклонно понижались цены на продовольственные и промышленные товары. Мы воспряли и уверенно пошли вперед всего

лишь за пять лет. Люди спокойно смотрели в будущее: работа есть для всех, а добросовестно потрудишься, значит, получишь соответствующее вознаграждение, как материальное, так и моральное. Выдающиеся успехи наши не могли не признать даже зарубежные недоброжелатели. Вот что писал тогда известный западный экономист Ф. Линсей: "Россия переживает чрезвычайно бурный экономический рост… — и далее: — Советская экономическая угроза велика и быстро нарастает". Это слова не нашего сторонника, это вражеский провидец своих предупреждал. Но для кого угроза, а кому радость!

Обобщение наших успехов напрашивалось. Сущность политики, проводимой партией, надо было зафиксировать, сделать достоянием советских людей и наших сторонников в других государствах. Труд для одного человека практически неподъемный. Иосиф Виссарионович дал поручение Институту экономики АН СССР заняться созданием учебника политической экономии социализма. И выяснилось, что даже целому коллективу крупнейших специалистов, в том числе академиков, сия ноша не по плечу. У каждого свои соображения, у каждого те или иные схемы, взятые из политэкономии капитализма — старые представления довлели над ними, сковывали их. Отбросить эти путы, пойти по совершенно новому направлению, прокладывая дорогу по целине, для наших умников оказалось слишком сложно.

После долгих дискуссий, споров-раздоров, проект учебника был, наконец, подготовлен и представлен Сталину вместе с материалами дискуссий. Иосиф Виссарионович, прочитав, остался недоволен. "Сырой материал, — сказал он. Мы, конечно, основываемся на марксистском учении, это правильно отмечают товарищи. Но Маркс, Энгельс и Ленин социализма не строили. Они вооружили нас лишь теоретическими предпосылками, указали лишь общее направление. А нам требуется осмыслить уже имеющуюся практику. Академики не смогли… Очень сырой материал", — с досадой повторил он.

Сталин сам взялся за перо. Он не намеревался создать некий научный труд, он дал развернутые замечания по проекту учебника и по материалам дискуссий, затем публично ответил на несколько поступивших к нему писем, и сама собой сложилась книга, раскрывающая основы той экономической политики, которую Иосиф Виссарионович вел последовательно и неуклонно. Скажу по совести: я добросовестно, с карандашом в руке прочитал и перечитал "Экономические проблемы социализма в СССР", но понял далеко не все. Не имел соответствующей подготовки. Мне, человеку военному, это простительно. Удивило то, что многие наши партийно-государственные деятели не смогли вникнуть. Знаний, да и ума не хватило, как у Хрущева? Или ознакомились поверхностно, не пошевелив мозгами: лишь бы не попасть впросак в разговорах с товарищем Сталиным? Очень заметно проявилось такое верхоглядство у Берии, у Кагановича. Это когда Иосиф Виссарионович собрал на даче членов Политбюро и, после позднего обеда, обратился к ним не столько официально, сколько по-дружески:

— Все прочитали? Какие у вас есть вопросы? Какие предложения, пожелания автору?

Было ясно: здесь не место и не время хвалить и превозносить — Иосиф Виссарионович ждет откровенного мнения, деловых советов. Возражений ждет. Лаврентий Павлович привычно завел что-то насчет гениальности "великого и мудрого", но Сталин так осадил его взглядом, что Берия затих в углу дивана и больше не возникал.

Повисла пауза. Чем дольше она затягивалась, тем заметней мрачнел, наливаясь свинцовым спокойствием, Иосиф Виссарионович. Не прочитали? Обманывают? Или не дошло до них? Или сказать боятся?.. Все присутствовавшие вздохнули с облегчением, когда заговорил Молотов. Опытный дипломат, он, вероятно, решил разрядить обстановку. Сказал, что Карл Маркс, анализируя развитие капитализма, сделал важнейший вывод о неизбежной гибели капиталистической системы в силу ее внутренних противоречий, что на смену придет более справедливое социалистическое общество. Может быть, целесообразно, раскрывая экономические проблемы социализма, еще и еще раз подчеркнуть историческую закономерность, открытую и обоснованную в «Капитале»?