Тайный Союз мстителей
Шрифт:
Примерно в двухстах метрах от них с крыши поднимался столб дыма.
Секунду спустя ребята уже мчались вперед. Один маленький Вейдель немного замешкался. Должно быть, только потому, что рядом с ним вдруг очутился отличный «мотоцикл», не меньше семисот пятидесяти кубиков. Вейдель вытянул вперед руки — как известно, руль у мотоцикла расположен впереди, — а правой ногой нажимал на стартер. «Теф-теф-теф!» — «мотоцикл» с грохотом завелся и маленький Вейдель, неподражаемо воспроизводя эти звуки, дал полный газ.
Они прибыли к месту почти одновременно. Действительно, горел хлев Меллендорфов, и над его крышей уже поднималось яркое пламя. И это
Ворота, ведшие во двор, были заперты, и ничто не выдавало присутствия людей. Должно быть, Меллендорфы еще не вернулись с поля. Из хлева доносился рев перепуганной насмерть скотины. Дворовый пес то рвался с цепи, то застывал на месте и, вытянув лапы вперед, принимался выть на грозившее рухнуть небо.
Пионеры мигом перелезли через дощатый забор и вдруг растерялись: с чего начинать? Учитель Линднер, подтолкнув маленького Вейделя к девочкам, крикнул:
— Ваша задача — не допустить огонь к риге!
— Как не допустить? — спросил Вейдель.
Но учитель уже бежал к хлеву.
— А ну, девчонки! — крикнул маленький Вейдель. — Ищите ведра и давайте качать. — Он чувствовал себя при этом настоящим генералом.
Правда, к его чести будь сказано, генералом новой армии, ни секунды не заботящимся о собственной безопасности. Вейдель тут же нырнул в ригу и появился оттуда с длиннющей стремянкой на плече, под тяжестью которой его мотало из стороны в сторону. Но он во что бы то ни стало решил одолеть эту штуковину, и скоро лестница стояла прислоненной к крыше риги. Девочки поджидали Вейделя с полными ведрами, а помпа уже напевала свою скрипучую спасительную песенку.
Маленький Вейдель выбрал себе место прямо на крыше риги, где его время от времени заволакивали клубы черного дыма и он делался похожим на домового. Девочки подавали ему ведра наверх. Раскачать как следует ведро с водой у него не хватало сил, да и крыша под ним не представляла достаточно прочной опоры. Огонь шипел и прятался от вылитой на него воды, но, прежде чем маленький Вейдель успевал опрокинуть следующее ведро, он вырывался с удвоенной силой в другом месте. Вейделя душил кашель, он обливался потом, глаза слезились. И все же он отважно сражался. Пламя разгоралось все сильнее, от жары кожа на лице готова была лопнуть, девочки задыхались от усталости. Вейдель был в отчаянии: если так дальше пойдет, ему не удержать своего поста. Пренебрегая опасностью, он напряг все свои силы и выплеснул ведро прямо в центр пламени — сразу все кругом заволокло черным дымом. Порыв ветра отнес его в сторону, и — о ужас! — маленького Вейделя не было на крыше. Должно быть, он, потеряв равновесие, упал в огонь. Девочки сразу в слезы. Налетел еще один порыв ветра — и первые языки пламени уже лизали соломенную крышу риги. Теперь все увидели, как что-то повисло на крыше свинарника. И сразу же упало на землю. Это и был маленький Вейдель — весь черный, словно он только что выкупался в торфяном болоте. Он вскочил и тут же, даже не заметив, что девочки украдкой вытирают слезы, набросился на них:
— Чего уставились на меня? Рига горит!
Карин, младшая дочь бургомистра, подскочила к Вейделю и давай его целовать. А маленький Вейдель даже растрогался, однако, разыгрывая возмущение, он крикнул:
— Дуры набитые! Надо из
И он бросился к воротам риги в гордой уверенности, что девочки побегут за ним. При этом он даже не заметил, что во дворе теперь было полным-полно народу, бецовская пожарная команда разматывала шланг и заводила мотор насоса.
Тем временем учитель Линднер, Фредегар и Рюдегар — сыновья Рункеля, Шульце-младший и другие пионеры успели многое сделать. Не теряя ни минуты, они бросились в горящий хлев. Здесь от дыма почти невозможно было дышать. В смертельном страхе коровы рвались с цепей. Опустив рога и никого к себе не подпуская, они бились о стену, брыкались, и спасители никак не могли к ним подступиться. Сыновья Рункеля схватили теленка, который, быть может, только накануне увидел свет и еле держался на своих дрожащих ножках.
— Хватай за передние! — кричал Фредегар младшему брату, сам обхватив обеими руками теленка сзади.
Так они и вынесли теленка из хлева и отвели в сад, примыкавший к жилому дому. Тут же они бросились назад к хлеву и подбежали к нему как раз тогда, когда оттуда галопом выскочила двухгодовалая телка, волоча кого-то за собой на цепи. Это был учитель Линднер. Он вскочил, но тут же снова упал и покатился по земле. Фредегар подхватил палку, загородил телке дорогу и несколько раз со всего размаха ударил ее. Оторопев, телка остановилась. Учитель поднялся. Теперь оба брата Рункеля тоже ухватились за цепь, и вместе им удалось довести телку до сада.
В этот миг еще одна телка промчалась мимо них, и кто-то шлепнулся с ее спины прямо в грязь. Кажется, Шульце-младший. Но, когда они снова подбежали к скотному двору, он уже шел навстречу вместе с тремя другими пионерами, которые вели тревожно мычавшую старую корову. Шульце-младший прихрамывал…
Вся крыша хлева уже полыхала огнем — вот-вот рухнет! Рига тоже горела. Несколько свиней еще оставались в свинарнике, и ребята тут же бросились в чад и дым. Теперь уже и взрослые тушили пожар. Первое подкрепление прибыло.
Родика все еще ждала в кормовой. Приговор так и не был вынесен.
Первым избавился от жалости Длинный. Его чувство справедливости было неподкупно.
— Надо нам сделать ее козлом откушения.
Все засмеялись.
— Отпущения, а не «откушения». А потом, какой она козел, скорей уж коза, — поправил его Друга.
— Подумаешь, важность какая! — отмахнулся Длинный. — Вы же поняли, что я хотел сказать. — Теперь он со строгой судейской миной добавил: — Вот мое мнение: давайте ее просто выгоним! В конце концов она девчонка, а все девчонки — пустой номер.
— Сам ты пустой номер. — Ганс постучал пальцем по виску. — А по-моему, ерунда это. Все мы тут делаем вид, будто Родика совершила какое-то страшное преступление. А кого она предала? Что она сделала плохого? Ошибку она сделала, что пошла в лес с синими, большую ошибку. Вынесем ей выговор. Тридцать пощечин или что-нибудь в этом роде — и все забыто. — Его плутовское лицо с разноцветными глазами сейчас никак нельзя было назвать веселым.
— Тридцать пощечин! Ты с ума сошел! Может, ты еще предложишь ее кнутом высечь? — Руди так обозлился, что даже постучал себе кулаком по лбу. Должно быть, не лишенный понятия рыцарской чести, запрещавшей ему безучастно смотреть, как мальчишка бьет девчонку, он тут же заявил: — Кто Родику тронет, тому я морду набью. Я шуток не понимаю.