Тайный сыск царя Гороха. Компиляция
Шрифт:
– Ни слова про белку! – поспешил предупредить я.
Бабка разочарованно захлопнула рот.
Меж тем дорога сделала плавный поворот, и перед нами открылась величественная панорама: на огромной поляне, практически в окружении вековых дубов и сосен, стояли коричневые стены немецкого замка. Над башнями развевались пёстрые флаги, холостым выстрелом грохнула пушка у ворот, и мы поняли, что, собственно, прибыли.
Вот он, вольный город Фрайбург, прекрасное и страшное место, о котором я, к стыду своему, тогда ничего не знал. А вы знали?
–
– По ситуации.
Перед нами распахнулись кованые решётчатые ворота, послышался торжественный рёв труб и дробь барабанов, после чего наша видавшая виды избушка, горделиво подбоченившись, осчастливила своим экстравагантным видом сотни горожан. И, должен признать, несмотря ни на что встретили нас цветами и радостными криками. В целом всё было ясно и без перевода:
– Гутен таг! Виват Русланд! Дер рум дер русишен полицай!
Митя, ни у кого не спрашивая разрешения, высунулся в окно, махая расшитым красными петухами полотенцем, чем ещё более усилил восторженный визг молоденьких немецких фройляйн.
Дьяк шипел из своего угла, что он и об этом всё пропишет, поскольку, по мнению боярской думы, даже минимальное знание иностранного языка «уже как есть государственная измена!».
Баба-яга вздохнула, достала новый платочек на голову и начала подводить щёчки свёклой. Подумав хорошенько, я тоже решил хотя бы начистить ботинки. В конце концов, мы здесь не просто случайные путешественники, а полномочные представители органов правопорядка. Та самая лукошкинская опергруппа, о которой, оказывается, и за границей слышали. Надо держать марку! Тем более если нас тут собираются вроде бы как-то казнить…
– Аллес, halt, – раздался голос сопровождающего нас офицера.
– От судьбы не убежишь, – перекрестилась наша домохозяйка. – Пошли, что ль, сотруднички. Вместе службу служили, вместе и ответ держать будем.
– Я не с вами, – сразу предупредил гражданин Груздев, явно замышляющий под шумок отсидеться в бабкином сундуке. – Не пойду, не хочу, не буду! Не участвовал, не привлекался, не подписывался! И не заставите, менты поганыя-а, волки позорныя-а!
Никто даже не обиделся, мы давно привыкли и к его закидонам, и к репертуару. Просто обнялись напоследок и вышли на крыльцо.
– Русише полицай!!! – восторженно взорвалась толпа.
Избушка стояла на небольшой рыночной площади, у высокого костёла, украшенного резьбой по камню и фигурами святых мучеников. Прямо перед нами высился деревянный помост, обтянутый красным бархатом, а на нём в креслах восседали четверо седых благообразных немцев в богатой одежде. Я так понимаю, что нас сразу доставили на общегородской суд присяжных.
Ещё один очень грузный мужчина в чёрной мантии с золотой цепью и круглым медальоном на шее слегка поклонился и помахал нам рукой.
– Чё-то лопочет немчура поганая? – не снимая вежливой улыбки, прошептала бабка.
– Бургомистр энто ихний, – радостно ответил Митя. – Я, может,
– Отказываться неудобно, – признал я, да и вряд ли получится, учитывая удвоившийся конвой солдат. – Раз так зовут, подтверди, что мы будем рады способствовать дипломатическому развитию международных отношений.
– Вы издеваетесь над сиротой, Никита Иванович? Попроще никак?!
– Хорошо, скажи спасибо.
– Данке шён, – громко подтвердил мои слова наш младший сотрудник, отвешивая галантный поклон и каким-то образом подмигивая сразу четырём полногрудым застенчивым фройляйн.
Площадь вновь взорвалась аплодисментами. Такое впечатление, что к ним сюда не опер, а рок-группа приехала. «Рамштайн мэйд ин Люкошкино»!
Бургомистр сошёл с помоста нам навстречу, мы спустились по лесенке с крыльца избушки. Он с улыбкой подал Бабе-яге руку, церемонно проводя её вперёд, а нас с Митей сопровождали неулыбчивые парни в военной форме.
Впрочем, в спину никто не толкал, штыками не подталкивал, прикладами не бил. Судя по слабому грохоту, раздававшемуся нам вслед, перепуганный дьяк баррикадировал дверь столом, лавкой, табуретками и прочей движимой мебелью. Ну и ладно, его проблемы.
Минутою позже нас троих пригласили пройти в поданную карету и под шумное рукоплескание счастливых немцев с почётом повезли… надеюсь, не в тюрьму. Но кто знает.
Сам губернатор ехал впереди, верхом на толстой откормленной кобыле блондинистой масти, по виду чистокровной арийке.
Митя, высунув нос в оконце, как мог, переводил нам мнение простого народа:
– Этот русский полицай очень строгий! У него такие задумчивые глаза, как у аптекаря, я уже диагностирую геморрой.
– Их бабушка вполне мила, но так худа. Возможно, её морят голодом, говорят, в России совсем нечего есть. Они все пьют водку, дабы заглушить голод. Представляете, русские женщины могут выпить целых тридцать грамм без закуски, а мужчины до ста! Они вымрут через год-два…
– А тот юный рыцарь с голубыми глазами и невероятной шириной плеч, кто он им? Приёмный сын? Ходят слухи, что это наёмный убийца на жалованье у полиции! Он привык убивать чисто русским способом – печью по голове. После этого мало кто выживает, а редкие выжившие сразу просят русского подданства, ибо уже не в своём уме…
– Надеюсь, наш мудрый бургомистр отправит их прямиком в Шварцвальд! А если они вернутся с костями безумного принца Йохана, то это будет повод заставить хоть кого-то ответить за его смерть. А мы, честные немцы, как всегда, ни при чём. Герр Унстерблиш плохого не посоветует…
– Кто-кто? – резко сделала охотничью стойку бабка.
– Унстерблиш? – уточнил Митя. – Ну это вроде как вечно живой, неумирающий, как наш…
– Кощей Бессмертный, – закончил я.
Ну вот что за жизнь, ни минуты покоя от него нет?!